«Делай – раз, делай – два!»…– О, только не молчи, дарлинг… – в голосе негритянки послышались слезы. – Скажи, как ты хочешь. Мне казалось, я знаю все русские фантазии… Может быть, я слишком стара для тебя?Зажатый бюстом, Курочкин лишился возможности возразить.– О-о, я старая! – вполголоса зарыдала негритянка, не дождавшись ответа. – Я ведь так и думала! Я дряхлая, ни на что не годная! У нас в Найроби меня бы давно съели…Дмитрию Олеговичу стало стыдно за свою черствость. Извиваясь под тяжестью бюста, Курочкин все-таки нашел в себе силы остаться воспитанным человеком.– Нет, что вы… что вы… – галантно прохрипел он. – Вы не старая… Совсем наоборот…Дмитрий Олегович и сам не понял, к чему он ляпнул это наоборот. Зато темнокожая путана сразу обо всем догадалась.– О'кей! – расцвела она. Своей ослепительной улыбкой негритянка тотчас же перещеголяла американского госсекретаря: у нее-то зубы наверняка были свои, а не из кабинета стоматолога. – Наоборот, о'кей!Черная интердевочка нежно потрепала Курочкина по плечу. Это был ощутимый знак внимания, плечо заныло. Курочкин сжался в ожидании неприятностей.– Я немножко молода для тебя, дарлинг? – ласково произнесла негритянка. – Пара пустяков, май лав. У меня как раз гостит моя бабушка, ей девяносто восемь лет. До восьмидесяти она считалась самой дорогой женой вождя… Он, как и ты, дарлинг, был геронтолюб…Кошмарная возможность оказаться в объятиях бабушки придала Курочкину свежих сил. Что есть мочи он заворочался и, отталкиваясь от бюста, наполовину выполз из-под негритянки.– Я… я не герон… толюб! – тяжело дыша, выговорил Курочкин. – Я совсем не вождь!… Я! Не хочу! Вашу ба… – Ему удалось совершить еще два рывка в сторону, по-прежнему используя мощную грудь темнокожей путаны как надежную точку опоры. Вот такой точки, наверное, в свое время не хватило Архимеду, чтобы перевернуть мир. Но Дмитрий Олегович – не Архимед, ему бы самому вывернуться. Прочь, прочь.Негритянка с недоумением наблюдала за эволюциями Курочкина. Должно быть, она мысленно перебирала знакомую картотеку всевозможных перверсий и не находила там места для Курочкина. Смысл ФАНТАЗИЙ нового клиента по-прежнему оставался для нее мучительной загадкой.– Вашу бабушку… – Дмитрий Олегович тем временем сделал еще один самоотверженный рывок и едва не вывихнул о крепкий бюст толчковую руку. – Вашу маму!… – застонал он, принимаясь отчаянно дуть на свое запястье.Недоумение на лице негритянки моментально сменилось сочувствием. Либо очень хорошей имитацией его.– О-о, дарлинг, – участливо сказала она. – Ты ушибся, маленький? Тебе больно? Если хочешь, я могла бы тебе дать…Чтобы не услышать вдруг полезного совета из коллекции вождя-старушколюба, Курочкин предпочел не дослушивать фразу до конца.– Не надо, – поспешно перебил он. – Спасибо-спасибо-спасибо. Мне хорошо, мне просто замечательно. – Сморщившись, он вновь дунул на запястье: кажется, боль стихала.Темнокожая путана удивленно вскинула черные брови, задумалась, но вскорости просияла.– Тебе хорошо, когда больно? – ласково осведомилась она. – Ты мазохист, дарлинг? Я должна тебе сделать больно?Новый поворот темы ужаснул Дмитрия Олеговича, чуть не лишил его всякой способности к передвижению по кровати. Он знал, что мазохисты добиваются оргазма всякими подручными средствами, от иголок до бензопилы. Одна японка вот так, в процессе, просто задушила своего партнера – по его просьбе, что характерно… Ну, зачем это Курочкину, скажите на милость? А для чего он, идиот, соврал, будто ему хорошо?…– Я не мазохист, – выдохнул Дмитрий Олегович, стараясь отпихнуть негритянку от себя подальше. Вернее, себя от нее. От страха он взбрыкнул сильнее, чем требовалось, и его пинок оказался болезненным для интердевочки цвета перманганата.– Дарлинг, ты садист? – моментально спросила ушибленная негритянка. Курочкину почудились в ее словах опасливые нотки. «Сейчас она от меня отстанет… – злорадно подумал он. – Это как раз то, что надо!»– Да, я садист, – отчеканил Дмитрий Олегович и для наглядности громко щелкнул зубами. Он был уверен, что после таких признаний темнокожая профессионалка сама отпрянет от него в дальний угол кровати. А может, вообще с визгом убежит. Дмитрий Олегович, честное слово, не будет ее преследовать. И не потребует платы назад.Сначала все произошло так, как и рассчитывал Курочкин. Негритянка отшатнулась от него в дальний угол, к подушкам. Однако это вовсе не было отступлением с поля боя. Из-под подушки интердевочка деловито достала сумочку крокодиловой кожи, извлекла оттуда целые три пары настоящих наручников и послушно звякнула ими о прикроватный столик.– Я готова, дарлинг, – отрапортовала она и преданно посмотрела на Курочкина. – Ты уже придумал, к чему меня приковать? Здесь, по-моему, нет спинки… Может быть, к батарее? О-о, дарлинг, что же ты раньше молчал? Я просто обожа-а-аю, когда меня приковывают! Если ты устал, я сама могу себя побить… Тебя это возбуждает, май лав? Стукни, стукни меня по правой щеке! Я подставлю левую…Воркуя таким милым образом, черная интердевочка надавала самой себе оплеух, весело взвизгнула и стала осматриваться в поисках батареи.– Ах, дарлинг, – шептала она, – ты такой герой! Такой зверь! О-о, коршун…Обалдевший «коршун» Дмитрий Олегович сперва впал в оцепенение, потом попробовал резко вскочить. Но перина не позволила ему сохранить равновесие. Падая, он наступил негритянке на руку.– Извините, – пробормотал он, вновь вскакивая и падая. На сей раз он наступил темнокожей интердевочке на ногу. – Изви… – Теперь из-за его неловкости опять пострадала рука валютной негритянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113