Он говорил с легким акцентом, как у диктора на радио Люксембурга. Профессиональный инстинкт возобладал над личными эмоциями. Я спустился с ним в бар, где дал уговорить себя, чтобы меня угостили некоей смесью сладкого джина вместо шерри. В своем плаще с поднятым воротником этот парень выглядел как на картинке рекламы фирмы «Шеппертон-Б». Батчер держал одну руку в кармане, будто в любой момент мог сказать: «Отправляйтесь на небо, ребята!»
Обычно он вызывал у меня веселое чувство, но сегодня мне было далеко не до смеха.
Айвор Батчер выжал кусочек лимона в свой напиток, взял его за желтую кожуру, высосал середку и, улыбаясь, спросил:
– Хорошо отдохнул в Португалии? – Он всегда пытался зацепить какую-нибудь информацию, которую мог бы потом сбыть.
– Чему ты радуешься? Получил в наследство журнал Центральной регистратуры? – спросил я.
– Вот было бы здорово! – рассмеялся он и сунул вишню в свой маленький рот. Этот прохиндей имел миловидное лицо рок-певца с артистической прядью, опускавшейся на лоб, и его длинные блестящие волосы, отброшенные назад, каскадом ниспадали на воротник. – Ты здорово выглядишь, – сказал он. Айвор Батчер был гениальным лжецом. Все свободное время он врал.
Форма обращения друг к другу у работающих мужчин бывает разной: «сэр» или обозначение статуса между теми, кто не стремится к более близким отношениям; прозвище: для того чтобы скрыть симпатию или по крайней мере уважение; имя или фамилия для тех, кто считает себя все еще как бы в колледже. Только таких людей, как Айвор Батчер, зовут их полным именем.
– Что ты делаешь сегодня вечером? Не хочешь съездить со мной в Беркшир? Я недавно купил себе небольшой домик за городом. Сыграем в гольф, а? Парочка хорошеньких девочек. Вернемся вовремя – к позднему шоу в Мюррей-клубе.
– Ты здорово подрос с 1956 года, – заметил я, – здорово подрос!
– Да, – согласился он, – купил «Ягуар-Е» синего кембриджского цвета. Колеса со спицами, двигатель газовый.
За соседним столиком сидели какие-то служащие с высокими воротничками, маленькими подбородками и чрезмерными манжетами. Они заказывали напитки со щедростью, которую дает твердый счет в банке, хвастались и обсуждали свою продукцию – нарезанный, стерилизованный и завернутый в целлофан хлеб. Они говорили о нем тихо и уважительно, так, будто изобрели средство от рака. Я потягивал коктейль и предложил из него вишню цвета герани Батчеру.
– Спасибо большое. – Он взял вишню в рот, сосал ее и одновременно говорил: – Могу продать кусок военной секретной информации, которая, я думаю, представляет для тебя интерес.
– Номер телефона Военного музея?
– Брось, приятель! Это настоящая ценная информация.
– Ладно, – произнес я вкрадчивым голосом.
Он засмеялся громко, в один децибел, и победоносно посмотрел вокруг.
– С тебя причитается.
– Сначала скажи мне, о чем речь, – ответил я, – потом будем говорить о цене.
– Мне позвонили с одной вечеринки в Мейденхеде. Этот парень настоящий «В и В»высокого класса. Все эти «В и В» у меня на жалованье. Обо всем необычном, что замечают они, быстро сообщают мне, понял?
– Понял.
– Этот негодяй «сделал» один хороший министерский дом в Мейденхеде; когда он осматривал письменный стол, то нашел там кожаный настольный еженедельник. Зная, что я коллекционер, он переслал его мне за полцены. Я предлагаю тебе всего одну страницу оттуда.
Я подозвал через плечо Айвора Батчера официанта, и меня позабавило, как он повернулся, будто ожидая, что мальчики из специального отдела собираются вытряхнуть его из плаща.
– Один «Тио Пепе» и один такой же, как пьет этот джентльмен, с двумя кусочками лимона и не менее чем с тремя вишнями, – сделал я заказ.
Айвор Батчер улыбнулся с облегчением и удивлением.
Он сказал:
– Минуточку...
– Да?
За соседним столиком один из служащих говорил: «Но большой, нарезанный кусками...»
– Так что же ты думаешь? – Айвор Батчер повел во рту языком, чтобы собрать кусочки лимона и вишен.
– Не думал я, что ты занялся черными делами.
– Но ведь жить-то надо, приятель, правда?
Он мог с таким же сознанием собственной правоты обобрать, улыбаясь, старого пенсионера.
– Хочешь мое мнение? – спросил я.
– Но ведь я еще не сказал, что на этой странице.
– Но ты собираешься довериться мне, не так ли?
– Ну, только первое и последнее слово.
– О'кей. Раз, два, три!.. Давай!
– Первое слово «Веневе», последнее – «ВООС(П)». Это, яду-маю, должно заставить тебя встать и запеть «Правь, Британия», приятель. – Он пососал свои зубы.
– Я не знаю, что такое «Веневе».
– ВНВ.
– Что это?
– Не дурачь меня, парень. Португальское подполье.
– У нас на них нет даже досье. – Я сделал вид, что сосредоточенно думаю. – В США, в госдепартаменте, есть человек по имени Джерри Хоскин. Он может знать больше, мне кажется.
– Но на этой странице указан твой департамент.
– Не кричи на меня, – сказал я раздраженно, – я ведь этого не писал.
– Хорошо. – Айвор Батчер несколько снизил тон. – Я только хотел просветить тебя.
– Очень мило с твоей стороны, но меня это не интересует.
Принесли выпивку. В стакане Айвора Батчера, осыпанном, как снегом, сахаром, лежали четыре большие вишни. На краю стакана висели две дольки лимона. Он засветился от радости.
– Я не думал, что они принесут это, – вымолвил он с придыханием, и, по правде говоря, я тоже не думал.
– Какого он размера?
Он поднял на меня глаза и лишь с трудом вспомнил, о чем шла речь.
– Какого размера? – повторил я вопрос.
– Дневник? Вот такой. – Он показал пальцами размер примерно в четыре дюйма на пять.
– А в толщину?
– Полдюйма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75