Он оказался слишком стар для такого рода поединков и, кроме того, сильно потрясен.
Я велел Аугусто править назад в Албуфейру, используя только двигатель правого борта.
Предстояло медленное движение, и ветер дул навстречу восходящему солнцу. Наш плавучий «кадиллак» не соответствовал такой погоде. Я поискал свой пистолет, но он исчез. Я спустился к Томасу.
– У меня португальский паспорт, – сказал Томас.
– Когда ты будешь в Таррафале, я думаю, тебе захочется, иметь совсем другой.
– Я уже отбыл свой срок в тюрьме и не хочу попасть в английское гестапо до конца моей жизни.
– Тебе не придется долго ждать конца, – заметил я. – Если ты занимаешься перевозкой наркотиков, то должен быть готов к тому, что привлечешь внимание. Странно жаловаться потом.
– Побереги свои выдумки для ответа, который будешь писать. Тебя не интересуют наркотики.
– Нет? Тогда что же меня интересует?
– Тебя интересует «Белый список» – предмет, который я чуть не выловил из океана несколько минут тому назад.
– Правильно, – подтвердил я.
– Он потерян. Потерян навсегда. Ты никогда не достанешь его.
– Но ты ведь знаешь его содержание?
Лицо Томаса стало серым. Он испугался и пережил этот испуг нелегко.
– Да, я видел его, – согласился он, – но помню мало.
– Давай я помогу тебе освежить память – назову одно имя, которое есть в этом списке. – Я назвал Смита. Томас не возразил. – Человек, которого ты и твой друг Батчер решили шантажировать, – выпалил я.
– Ты знаешь про Батчера? – воскликнул Томас. – Оставь его покое. Он просто славный малый, который пытается мне помочь. Он ни в чем не виноват.
– Не виноват? – спросил я.
Но я не успокоил его. Я сел и выглядел расслабленным, как часы Дали.
Ферни подергал свои усы, помолчал и потом произнес:
– Я был единственным, кто остался живым с этой подводной лодки. Сначала я думал...
– Послушай, Ферни, я редко перебиваю людей, когда они говорят, особенно когда они придумывают запутанную ложь. Иногда ложь бывает интереснее правды. Но для тебя я сделаю исключение. Давай говори правду, или я выброшу тебя за борт.
– Очень хорошо, – согласился он покорно. – С чего начать?
– Забудь все свои сказки о мертвых матросах, которых прибило к берегу со штемпелями для изготовления соверенов, и о рытье могил в качестве доказательства. Забудь и все глупости о своей карьере на подводной лодке серии "U", если только ты не знаешь, почему она потонула.
– Нет, – покачал головой Ферни. – Этого я не знаю.
– Может быть, твой друг да Кунья сознательно открыл клапаны прежде, чем уплыть на берег с «Белым списком?»
– Нет, он никогда бы не сделал этого. Он человек большого чувства чести.
– Конечно. Вы все такие: Кондит и да Кунья. Честная шайка убийц. Послушай, Петерсон, – я впервые назвал его английским именем, – ты просто пытаешься соскочить с движущегося эскалатора. Но за мной стоит еще один агент, а за ним – следующий. Я очень мягкий человек по сравнению с некоторыми «иеху», которые будут преследовать тебя повсюду в мире, куда бы ты ни отправился. Все, что хотят люди из Уайтхолла, это симпатичные маленькие досье, на которых было бы написано на первой странице: «Закрыто», чтобы спокойно сдать их в архив. Попытайся проявить немного здравого смысла и я напишу справку о том, как ты содействовал мне. Ты даже не представляешь себе, какую пользу может принести такая записочка.
– Что ты хочешь узнать? – спросил он.
– Я не знаю, что пропало, пока ты мне не расскажешь. Если есть какие-либо мелочи, о которых ты не хочешь мне говорить опусти их.
– Очень хитро, – усмехнулся Томас, – пробелы скажут тебе больше, чем то, что между ними.
– Конечно, – согласился я, – я ведь генеральный прокурор, путешествующий инкогнито с японским магнитофоном под моим тупеем. Или ты немного параноик?
Ферни глотнул из большого стакана виски, которое я ему налил, и начал.
– Ты помнишь гражданскую войну в Испании? Помнишь кадры хроники? Мертвые лошади, раненые дети. – Он снял с губы крошку табака. – Я был напуган. Страшно напуган. Такие, как ты, не понимают этого, да?
Он хотел, чтобы я ответил.
– Пока ты не расскажешь мне, я не пойму. У меня слабое воображение. – Он продолжал смотреть в пространство и курить. – Речь идет о той самой испанской гражданской войне, героем которой, по словам Гэрри Кондита, ты был?
Ферни Томас кивнул. На какое-то время мне показалось, что он готов улыбнуться.
– Да, я в ней участвовал. Случается так, что ты так чего-то испугаешься, что хочешь, чтобы оно скорее произошло. Я был из тех, кто хотел поскорее столкнуться с тем, что меня потрясло. Все добровольцы пошли сражаться на стороне правительства, а вот я, просто чтобы быть не как все, отправился воевать на стороне Франко. Они направили меня в итальянское соединение. Я попал к генералу Куэйпо де Ллано, в его вторую дивизию при падении Малаги. Кондит думает, что я защищал Малагу. Ему нравилось так считать, и я его никогда не разочаровывал.
– А тебе это не нравилось?
– Да. Я полеживал на берегу и наблюдал, как крейсеры «Канарис», «Алмиранте», «Червера» и «Балеарес» бомбили Малагу. Это было похоже на маневры: удар, облачко дыма и затем через пару часов они уходили от побережья на обед. Очень мило. Красивые чистые корабли. Симпатичный безликий бой. Вы не видите, во что стреляете. Никто не пытается нанести вам удар. Джентльменская война. Когда мы вошли в Малагу... ну, тебе приходилось видеть город после бомбежки?
– Кому не приходилось в наши дни? – произнес я.
– Верно, – кивнул Томас. – Я помню... – Но он замолчал. Похоже, что мы выталкиваем эти воспоминания из стеклянного шара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75