Лубовский мог договориться о встрече, поздравить с праздником, пригласить куда-либо своего собеседника, но — никаких деловых разговоров. Зная эту его привычку, или, лучше сказать, правило, секретарь старался самое важное обсудить с Лубовским, пока тот шел по коридору к своему кабинету. Еще у входа пристраивался к нему, и подъема в лифте на третий этаж, а потом прохода по длинному коридору вполне хватало, чтобы обсудить планы на день.— Ну, что у тебя? — спросил Лубовский, едва за ним захлопнулась входная дверь. Секретарь, молодой парень с папкой из красной кожи, уже был радом, но все-таки чуть сзади — правильное решение, грамотное. Секретарь шел, поотстав на полшага, давая возможность хозяину снисходительно оглядываться на него.— Звонил Северцев.— Что у него?— Хочет денег.— Подождет.— Проблемы на таможне... С грузовиками.— Знаю. Вычеркни, уже все решено. Что еще?— Звонок из администрации президента. Хотят поговорить.— Пусть назначают время. Я приеду. — В последних словах Лубовского, может быть, даже помимо его воли прозвучало снисхождение. — Они сказали, о чем речь?— Что-то связано с прокуратурой.— Знаю.— Звонила ваша жена.— Дальше.— Испания. Налоговые проблемы.— Если еще возникнут, скажи, что буду через неделю.— Румыны жалуются. Задержки с поставками тракторов.— Не понял? — Лубовский первый раз обернулся к секретарю.— Они ждали трактора месяц назад. Согласно договору. Деньги перечислены, тракторов нет.— А что Ростов?— Просит отсрочки.— На сторону продали? — жестко усмехнулся Лубовский. — Как ты думаешь, спохватятся?— Уже, Юрий Яковлевич.— Нехорошо, ребята, нехорошо, — уже сам себе проговорил Лубовский. — Мы так не договаривались. За подобные вещи надо платить. И вы в этом убедитесь.— Купить бы вообще этот завод, — предложил секретарь.— Зачем, Коля? — удивился Лубовский. — Достаточно купить директора. Это гораздо дешевле. И надежнее. И прокуратуру покупать совершенно незачем.— Достаточно купить Генерального прокурора?— Ни в коем случае! Он не отвечает за свои поступки, не принимает решений. Декоративная фигура. И потом, они многовато хотят за свои услуги. Дутые услуги, между прочим. Есть люди понадежнее. И подешевле, — усмехнулся Лубовский и, открыв дверь, шагнул в свой кабинет. — У тебя все? — обернулся к секретарю.— Есть кое-что, но так, мелочевка.— Зайди чуть попозже.— Часа через два?— Да, где-то так.Дальнейшая жизнь Юрия Яковлевича Лубовского была скрыта от его подчиненных, но работа продолжалась. Он кому-то звонил, о чем-то договаривался, но звонки были достаточно невинными — надо встретиться, есть о чем потолковать, надо бы подписать кое-какие бумаги, причем именно бумаги, даже их суть не называлась. Может, это были договоры, может расписки, соглашения о намерениях... Жизнь научила Лубовского быть осторожным, тем более он знал — прокуратура проявляет к нему интерес. Он как мог пытался этот интерес обесценить, подчищал свое прошлое, иногда приходилось принимать решения жесткие, но необходимые — в тех случаях, когда не оставалось ничего иного.Единственный серьезный звонок, который позволил себе Лубовский в это утро, — разговор с администрацией президента. Договорились встретиться через два часа. Лубовский уже знал — речь будет идти о следствии, которое опять начинала прокуратура. Он не слишком опасался прокурорских вылазок, поскольку уже принял некоторые меры предосторожности — купленные люди уже прочистили все десять томов уголовного дела о мошенничестве в особо крупных размерах, были убраны те, кто еще представлял какую-то опасность, кто еще мог сказать о нем какую-то гадость. А тот лох, которого привлекли из глухомани, не казался ему серьезным противником. Провинциалы покупались гораздо охотнее и, главное, дешевле, чем прожженные московские хмыри. То, что для москвичей выглядело обычным, очередным взносом, провинциалам казалось бешеными деньгами, состоянием, а то и шансом на всю оставшуюся жизнь. И этот новенький ничем не отличался от всех прочих.Лубовский ошибался.Полная безнаказанность, связь в высших кабинетах страны породили в нем некое чувство беспечности. Его сверхчувствительная шкура, которая не раз выручала его в самые щекотливые моменты жизни, ныне, прикрытая прочной чешуей неуязвимости, потеряла эту самую свою чувствительность и уже не могла остро и своевременно реагировать на возникшую опасность, да и самой опасности она, эта его шкура, уже не ощущала. Хотя Лубовский продолжал сохранять бдительность, но больше по привычке, без прежнего азарта и увлеченности.Только этим можно объяснить ту вопиющую оплошность, которую допустила многоопытная охрана Лубовского. Если раньше его джип не оставался без присмотра ни единую секунду в сутки, если раньше в нем постоянно и неусыпно находились и вооруженный водитель, и охранник с автоматом, то в это солнечное утро, казавшееся таким безобидным, джип был оставлен без присмотра не менее чем на десять минут. Отлучились ребята в соседнее кафе перекусить перед долгим и хлопотным днем.А вернувшись, привычно заняли свои места внутри джипа, продолжая легкий и бестолковый разговор, который начался еще в кафе.— Надо же, одиннадцать часов, а асфальт уже сухой, — сказал водитель — состояние асфальта он замечал быстрее остальных.— Жара будет, — ответил охранник.— Придется выбирать стоянку в тени, иначе мы тут загнемся.— Твои проблемы.— Он не говорил, куда сегодня?— Он об этом никогда не говорит.— Правильно, общем-то, делает.— Может, и правильно... Только лучше бы все-таки знать.— Ему виднее.— Как день сложится... Нельзя все предугадать заранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88