— Павел Николаевич, дорогой... Ваши слова я понимаю как признание. Я прав?— Вы всегда правы, Олег Иванович.— Хорошо, — устало проговорил тот, — хорошо... Павел Николаевич, послушайте... Вы прекрасно знаете, что следы всегда остаются. Иначе не бывает.— Да, я слышал об этом! — Пафнутьев твердо держался своей позиции.— В этом материале, Павел Николаевич, ваши пальчики остались. Такие дела.— Не может быть! — воскликнул Пафнутьев, невольно себя разоблачая. Хотя нет, он это сделал сознательно.— Есть вещи, которые знали только вы... И эти сведения — в газетном материале.— Видимо, у меня их похитили!— Видимо, — улыбнулся Олег Иванович. — Приезжайте, Павел Николаевич... Генеральный приглашает.— Мне что-нибудь захватить с собой?— У него на столе уже десяток номеров этой газетенки. Если вы привезете еще два десятка экземпляров, это не произведет на него большого впечатления. Я понимаю вас, Павел Николаевич... Но это не наши методы. Согласны?Пафнутьев тяжко вздохнул, поерзал на своем жестком стуле, с тоской посмотрел в окно, снова шумно выпустил воздух.— Некоторое время назад вы, Олег Иванович, показывали мне портрет моего предшественника... Он по оплошности забыл свою голову на столике в детском саду... Где ее и сфотографировали. Вы эти методы имеете в виду?— Приезжайте, Павел Николаевич, — вздохнул Олег Иванович. — Я вас жду. Вместе пойдем к Генеральному. Его, в свою очередь, ждет президент.— Какой президент? — невольно спросил Пафнутьев и тут же почувствовал, как похолодело у него внутри, будто ворвался в его организм сквозняк, резкий и неожиданный.— Наш президент, Павел Николаевич... Наш с вами президент. Всенародно избранный.— Вы хотите сказать, что он тоже прочитал...— Нет, Павел Николаевич. Он подобной чепухи не читает. Ему прочитали.— А, ну тогда ладно, тогда ничего, — зачастил Пафнутьев, но чувствовал — сквознячок внутри не ослабевает. Может быть, даже усиливается. — Я еду, Олег Иванович, прямо сейчас и еду. Прямо сейчас.— И это правильно, — улыбнулся наконец Олег Иванович и положил трубку.Пафнутьева он встретил, не поднимаясь из-за стола, встретил со скорбной, жалостливой улыбкой. Слабым жестом указал на стул, присаживайся, дескать, поговорим.— Здравствуйте, Олег Иванович! — радостно приветствовал его Пафнутьев.— Хм... Ну, вы даете, Павел Николаевич. Как здоровьице, не жалуетесь?— Пока держусь... А вы?— И я пока держусь. Не знаю, надолго ли хватит, как поется в одной песне... Но кое-что в мире происходит... Вашими стараниями, Павел Николаевич.— Неужели происходит? — ужаснулся Пафнутьев.— Из Думы пошли запросы, в Федерации смятение умов, не то пять, не то семь представителей каких-то там мировых агентств просятся на прием к Генеральному...— Думаю, надо их принять, — с заботливостью в голосе проговорил Пафнутьев.— Вот и примите.— Я?!— А кто же еще, Павел Николаевич?Пафнутьев потер щеки ладонями, подвигал свою папочку по приставному столику, ссутулился в задумчивости, с любопытством посмотрел в глаза Олегу Ивановичу...— А меня Лубовский в Испанию зовет.— Я знаю... Он звонил...— И что?— Поезжайте. Вы давно были в Испании?— Да уж давненько...— Год? Два?— Да сто лет я там не был! — рассмеялся Пафнутьев.— Знаете, что вы сделали, Павел Николаевич? Да, должности вы его почти лишили... Но и от правосудия уберегли.— Это как? — опешил Пафнутьев.— Не вернется он теперь. Ни за что не вернется.— Побоится?— Дело не в этом... Побоится, не побоится... Ему нельзя возвращаться. Чревато. Никто не может сказать, как все повернется. Он далеко не глупый человек... И понимает, что опубликованное — малая часть того, что может оказаться на столе следователя. Поэтому надо ожидать обострения его болезни. Видимо, выздоровление, окончательное выздоровление, затянется.— Ну что ж, это правильно, — рассудительно заметил Пафнутьев. — Главное — чтоб здоровье не пошатнулось.— Кое-что в его жизни уже пошатнулось, — усмехнулся Олег Иванович.— А что Генеральной?— Молчит. Не знает, как понимать.— Об Испании он слышал?— Конечно. На него Лубовский и выходил... Не на меня же... Я для него мелковат. Не та фигура.— Так я еду в Испанию?— Принимайте решение, Павел Николаевич. Если говорить о пользе дела, то смысл в этой поездке, несомненно, есть. В любом случае нужны его показания, какими бы они ни были. Что бы там ни писали наши «желтые» журналисты, следствие продолжается.— Значит, дело не закрыто?— Ха! — рассмеялся Олег Иванович. — Размечтался!— Ну, что ж, Испания так Испания! — беззаботно махнул рукой Пафнутьев.— Да, и еще один момент... Лубовский напомнил о каком-то портфеле, который вы якобы изъяли из его машины после покушения. О чем идет речь? Его беспокоит этот портфель, он заговаривает о нем не первый раз.— А! Мы с Шумаковым, тем самым, который... Вы помните, который так нескладно погиб... Оказались на месте покушения на Лубовского вскорости после взрыва... И пока милиция ужасалась, глядя на оторванную голову водителя... я заглянул в машину и увидел этот самый портфель. И, естественно, изъял его для пользы дела.— Разумно, — кивнул Олег Иванович.— Но запустить его содержимое в дело... не успел. Оплошал.— Но ведь и сейчас еще не поздно, а?— Поздно, — сокрушенно ответил Пафнутьев. — Поздно, Олег Иванович. Сгорел портфель.— В каком смысле?— В прямом. В самом прямом смысле слова.— Не понял?— На какое-то время я оставил его в одном доме... В частном доме, я жил там какое-то время, когда была вскрыта моя квартира. А в этом доме случился пожар... И портфель сгорел. Со всем содержимым.— Сколько с вами случается забавных историй! — воскликнул Олег Иванович восхищенно. — Со мной за всю жизнь столько не произошло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88