И вот она, жениху желанному сложив стихи послала; а место, где жили они, был округ Ирума, селение Миёсино. "Даже дикие гусинад гладью полей Миёсино –и те об одном.«к тебе мы, к тебе!»все время кричат." А жених желанный ей в ответ: "Ко мне, все ко мне –тех гусей, что кричат такнад гладью полей Миёсино, –смогу ли когда-нибудьих позабыть?" В провинции такие вещи с ним случались беспрерывно. 10 В давние времена кавалер, на Восток страны уехав, послал сказать: "Не забывай! Пусть между нами –как до облаков на небе будет, –все ж – до новой встречи. Ведь луна,плывущая по небу, круг свершив,на место прежнее приходит..." 11 В давние времена жил кавалер. Похитив дочь одного человека, он убежал с ней на поля Мусаси и на пути – ведь был он похититель – правителем провинции был схвачен. Даму скрыв в густых кустах, он сам сначала было убежал. Дама же, слыша, как по дороге шедшие: «Здесь в поле похититель» – траву поджечь собрались, в отчаянии сложила: "О, поля Мусаси!Вы сегодняне горите.И молодой супруг мой скрыт здесь,здесь и я скрываюсь..." И услышав это, люди и ее схватили и вместе увели. 12 В давние времена кавалер, бывший в Мусаси, даме, жившей в столице, так написал: «Сказать тебе – стыжусь, а не сказать– мне неприятно» Согласно обычному толкованию этого эпизода, кавалер этот успел в провинции Мусаси обзавестись новой любовью, но, не придавая ей значения, продолжал хранить память об оставшейся в Киото возлюбленной. Своими словами он хочет сказать: «Сознаться в измене тебе – мне стыдно; ничего тебе не говорить – как-то неприятно: ведь мы привыкли все говорить друг другу».

, и на конверте сделав лишь пометку «стремена Мусаси» На конверте следовало бы обозначить, от кого посылается письмо и откуда; он же ставит вместо всего этого слова «стремена Мусаси», имея в виду при этом двойную цель: указать на свое местопребывание – провинцию Мусаси, называя тот предмет, изделием которого эта провинция славилась и который она будто бы поставляла в виде дани императорскому двору; с другой же стороны, намекнуть на то, что, несмотря на свою измену, он продолжает в сущности быть ей преданным и верным и что она может в этом отношении так же спокойно полагаться на него, как спокойно доверяет себя всадник искусно изготовленным стременам Мусаси.

, – так ей и послал, и вслед за этим вестей не подавал, отчего дама из столицы: "Тебе я доверяласьтак, как темстременам Мусаси.Не подаешь вестей ты – горько,весть пришлешь – ужасно!" Видя это, кавалер не знал, что делать от волненья. "Скажу тебе – не хорошо,не скажу – укоры...Мусаси стремена Слова «Мусаси стремена» здесь никакого особенного значения для смысла стихотворения не имеют. Кавалер лишь вновь повторяет тот образ, на котором были основаны и его приписка на конверте, и стихи дамы.

.Не в таких ли случаях и смертьуделом людей станет?" 13 В давние времена кавалер как-то попал в провинцию Митиноку. Жившей там даме показался ли он – житель столицы – редкостным что ли, только она сильно им увлеклась. И вот эта дама: "Вместо того, чтобы намот любви умирать,не лучше ли паройчервячков шелковичныхстать, хоть на миг?" Русскому читателю был бы несомненно более понятен образ «парой голубков», но, к сожалению, «голубками» не исчерпываются возможности сравнения двух любовников: японцам для этой цели служит образ двух червячков – самца и самки, обитающих в одном и том же шелковичном коконе. Два нежных тельца среди шелковистой оболочки, прильнувших друг к другу, – образ, пожалуй, не без основания взятый для подобного сравнения.

Даже стихи ее, и те отдавали деревней Вряд ли можно принимать всерьез это замечание автора: стихи уже не так плохи с японской точки зрения, хоть и принадлежат они деревенской красотке; к тому же и последующее ее стихотворение – так напоминающее по мотиву и характеру провансальскую «alba» – несомненно очень красиво и уместно.

.Но все же жалко стало что ли ему ее, – пошел он к ней и лег на ложе. Еще глубокой ночью он ушел, а дама: "Как настанет рассвет,вот, брошу тебя я лисе,гадкий петух!Слишком рано запел тыи дружка угнал моего". Так сказала она; кавалер же, собираясь уехать в столицу – "Если б сосна в Анэвана равнине Курихарачеловеком стала, –сказал бы ей: пойдем со мной,как вещь редкая, в столицу" Наоборот, стихотворение героя этого приключения значительно уступает стихам дамы. Смысл его определенно иронический: «Так же, как невозможно превращение той сосны в человека, немыслимо, чтобы и я хоть на мгновение помыслил о тягости разлуки с тобой и почувствовал желание взять тебя с собой».

. Так сказал он, и она в радости все повторяла: «Да он любил меня, любил» Автор, по всему видно, пристрастен к герою. Не может быть, чтоб дама – автор двух искусных стихотворений – не поняла смысла чужих стихов. Замечание это – все то же стремление выставить даму в смешном виде.

. 14 В давние времена кавалер в провинции Митиноку познакомился с дочерью одного незначительного человека, и, к его удивлению – она показалась ему совсем не такой, какою быть бы должна.Поэтому он: "Гора «Любовных мечтаний!»Ах, если б нашелсяпуть тайный к тебе...Хотел бы узнать ясердца тайны ее" «Сердца тайны ее» – т. е. дамы, выступающей в стихотворении в образе «Горы Любовных мечтаний».

. Дама была счастлива беспредельно, но... в таком варварском месте, – можно ли было что-либо сделать? Японские критики неизменно сопоставляют этот эпизод с предыдущим, указывая, что автор искусно хочет показать два типа женщины: обе, по-видимому, равные по положению, обе живут в глухой провинции, но одна – героиня предыдущего рассказа – будто бы чрезвычайно недалека, другая же – образец ума и чуткости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34