Сильный розовый запах часто сопровождался капризными голосами сестер.— Так нечестно, мама! У Честити волосы красивей, чем у нас!— Неправда, — спорила мама, — да, у Честити самые яркие волосы, зато у Онести они черные, как атлас, совсем как у папиной прабабушки-ирландки, а у Пьюрити — цвета пшеницы, как у меня. Ваш папа гордится всеми вами. Он говорит, что его дочки — красавицы.— Да, но у Честити волосы курчавые, как у папы, а это красивее, чем прямые.— Я хочу, чтобы у меня были волосы, как у папы!— Так нечестно!А потом, лежа в кровати, сестры гладили ее волосы и приговаривали:— Какая ты счастливая, Честити!На Честити нахлынула знакомая грусть. Она мало помнила сестер, но знала, что Онести была самой красивой и своенравной из них троих, а Пьюрити, несмотря на ангельскую внешность, частенько испытывала терпение отца своими проказами. Честити помнила, с какой радостью она брала пример со старших сестер и как гордилась тем, что унаследовала от отца вьющиеся рыжие волосы и карие глаза с зелеными искорками. Бывало, она залезала к нему на колени и, уткнувшись носом в его нос, так упорно смотрела ему в глаза, что он не выдерживал и начинал смеяться. Она любила его смех и не знала большего счастья, чем сидеть у него на коленях.Честити смахнула слезинку со щеки. Ее родители погибли, когда их фургон снесло в бушующую реку. Она точно это знала. Будь они живы, непременно нашли бы своих девочек.Зато сестры, она уверена, живы. Сжимая в руке медальон (отец подарил одинаковые медальоны всем дочерям), Честити чувствовала, как бьются их сердца, и не сомневалась, что найдет сестер, если наберется мужества для поисков.Девушка знала, что тетушки не разделяли ее уверенности, хоть никогда и не говорили об этом напрямую. Будучи к тому же женщинами старых нравов, они никак не могли привыкнуть к яркому цвету и упрямым завиткам ее волос. Считая, что такие волосы привлекают слишком много внимания, тетушки советовали прятать их под шляпку, забирая игривые кудряшки в тугой пучок. Честити понимала, что ее воспитательницы желают ей только добра, и поэтому, отбросив детскую гордость, последовала их совету.— Вам подлить еще горячей водички, милая?Вздрогнув, Честити подняла голову и увидела Салли Гринвуд, стоящую возле ванны с дымящимся котелком в руке. Лицо ее было ярко накрашено, волосы высветлены до золотого оттенка, а дородная фигура затянута в чересчур молодежное платье. Честити невольно представила, что сказали бы ее тетушки по поводу этой женщины. Тетушка Генриетта наверняка заметила бы, что у нее вызывающий вид, а тетушка Пенелопа скорее всего возмутилась бы прямотой сестры, согласившись с ней в душе. Честити же смотрела в сильно подведенные глаза Салли и видела в них одну доброту.— Да, пожалуйста, Салли, — отозвалась она.Салли осторожно подлила в ванну горячей воды.— Док говорил мне, что преподобный отец сильно болен. Я только что отнесла наверх поднос с завтраком, но док забрал его с порога, и мне не удалось увидеть пастора. Надеюсь, сейчас ему получше.Старательно избегая взгляда женщины, Честити снова намылила мочалку и потерла плечо.— Да, ему получше. Воспаление скоро пройдет.Салли покачала головой:— Док говорит, что пастор в бреду бормотал что-то насчет миссии и человека, с которым он должен встретиться. По словам дока, он очень встревожен. Конечно, ведь его там ждут.Честити растерянно подняла глаза.— Ну да… наверное, его там ждут.— Я-то знаю. Одно время я работала со старым пастором, который ездил проповедовать в миссию.Честити не смогла скрыть своего удивления.— Что, не похожа я на служительницу Господа? — засмеялась Салли и привалилась спиной к этажерке. — По правде говоря, я не всегда ездила с пастором. Долгое время я работала в салуне, таком же, как «Раундап», что через дорогу. Я никогда не была так хороша, как вы, но в молодости парни на меня заглядывались. Конечно, эти деньки давно прошли.— Да нет, что вы! Это не так, — сочла нужным возразить Честити.— Не волнуйтесь. Я знаю, что говорю правду, и ничуть не страдаю. — Салли улыбнулась. — Но однажды я почувствовала внутри какую-то пустоту. Вы, как жена священника, должны меня понимать.Девушка почувствовала укор совести, но промолчала.— Тогда я на все накопленные деньги купила этот отель. Дела шли хорошо, я неплохо зарабатывала, но пустота в душе все не проходила. Как-то я встретила старого отца Стайлза. Он был совсем немощным. Нужно было, чтобы кто-то опекал его в этих диких краях, иначе бы ему не выжить. Я оставила отель на подругу и стала ездить в миссию с пастором. Год назад он умер.— Мне очень жаль.— Миссия, которую он основал на индейской территории, осталась без проповедника. Правда, ходили слухи, что пастор скоро приедет вместе с женой. Представляю, как там обрадуются, когда он и в самом деле рриедет, да еще с такой молоденькой женой!— Ну, я не такая уж и молоденькая! — возразила Честити и сама удивилась, зачем она это сказала.— Все равно я считаю, что мне здорово повезло. Если бы пастор не заболел и по пути в Бакстер-Спрингс не сделал вынужденную остановку в Седейлии, я бы не встретилась с вами обоими.— Преподобный отец Фаррел, то есть Рид, вовсе не собирался ехать в Бакстер-Спрингс. Он с самого начала хотел попасть в Седейлию и рвался сюда любой ценой.— В самом деле? — Салли пожала плечами. — Я что-то не совсем понимаю. Бакстер-Спрингс находится как раз на границе с индейской территорией, но, наверное, человек вправе сам выбирать тот путь, который знает лучше.Этот разговор все больше тяготил Честити, и она с улыбкой сказала:— Я уверена, что Риду и самому не терпится поскорей добраться до миссии, ведь его там так ждут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75