Анджелина нахмурила брови. Описанная Андре картина очень походила на действительность.
— А что тогда мне остается делать?
— Вы можете отправиться со мной в Новый Орлеан к моей матери.
Сейчас мадам Делакруа находилась в этом большом городе, проводя там зимний сезон в светских развлечениях. Она всегда в конце января запирала свой дом в окрестностях Сент-Мартинвилля, отправляясь в путь в сопровождении многих телег, нагруженных серебряной, фарфоровой и хрустальной посудой, сундуками с одеждой, постельным бельем, перинами и специальными подушечками, а также бочками с ветчиной, говяжьими тушами, банками с вареньем из фиг, яблок, персиков, груш и, наконец, баночками желе столь многочисленных сортов, что их просто трудно все перечислить. И все это при том, что кладовые ее дома в Новом Орлеане на улице Сент-Эн отнюдь не испытывали недостатка в съестных припасах, а сам дом был устроен с большим комфортом и всегда содержался в образцовой чистоте и порядке, ожидая в любое время ее приезда.
— Спасибо… спасибо за приглашение, но в этом нет необходимости.
— Для кого? В этом есть необходимость для меня самого в первую очередь! Я люблю вас, Анджелина, и хочу окружить вас заботой. Мне просто дурно делается, когда я вижу вас в таком жалком положении: без надежной опоры, без родного дома, куда бы вы могли направиться, даже без лишней смены одежды, приличествующей леди! Поедемте со мной, я умоляю вас!
— Я не могу навязываться, я буду в тягость вашей семье, — произнесла Анджелина смущенно, глядя в сторону, где одна из женщин в куче золы нашла обугленный кусок окорока и с криками радости показывла его столпившимся вокруг товаркам.
— Ваше присутствие никому не будет в тягость. Моя мать с радостью возьмет на себя заботу о вас, особенно если вы согласитесь стать ее невесткой.
Анджелина круто повернулась и взглянула в лицо Андре.
— И вы женитесь на мне? После всего случившегося?
— Это мое самое заветное желание.
Итак, еще одно предложение руки и сердца. Неужели она кажется такой хрупкой, что пробуждает в мужчинах инстинктивную потребность защитить ее. Или, может быть, она кажется им такой бесконечно жалкой…
Но сама Анджелина вовсе не ощущала себя хрупкой. Она чувствовала, что полна жизненных сил, несмотря на свою усталость. Только Рольф молча отказал ей в защите, не захотев дать Анджелине свое имя. Только Рольф.
— Подумайте, Анджелина, моя дорогая Анджелина! — продолжал Андре, видя, что она не отвечает. — Что если принц Рольф не вернется за вами? А что если… если у вас будет ребенок?
Анджелина вскинула подбородок, легкий румянец тронул ее щеки.
— И что тогда будет?
— Он будет моим, я дам ему свое имя и любовь. И все это ради вас. Я никогда — клянусь, никогда! — не упрекну вас ни в чем и ни о чем не пожалею.
— Вы слишком добры, Андре. Я не могу…
— Добр? — воскликнул он в возмущении. — Да это я мечтаю о вас и умоляю, чтобы вы согласились стать моей женой! Я всегда ценил вашу дружбу и восхищался вашим мужеством, благородством и красотой. Но только в эти несколько недель, видя, как вы силой своего духа подымаетесь над унизительными обстоятельствами, я понял, насколько вы дороги мне.
Анджелина почти не слушала его. Она думала о другом. Ребенок действительно мог быть.
Она потеряла счет дням, но помнила, что последние месячные прошли у нее за две недели до званого вечера в доме мадам Делакруа. Когда она вспоминала о них, она всегда радовалась, что подобного рода недомогание, с которым в походных условиях было бы нелегко справляться, не досаждает ей. И все-таки в глубине души она испытывала постоянный гнетущий страх. С недавних пор ее начали беспокоить различные запахи, одолевать легкие приступы тошноты без всякой видимой причины. Были и другие признаки, незначительные, но недвусмысленные.
Так что же ей теперь делать? Скитаться Бог знает где вместе с Мак-Каллафом, который скоро приедет сюда и не откажется взять ее с собой? Но могла ли она быть уверена, что Рольф вернется за ней прежде, чем шотландец осмелеет и решит, наконец, насладиться ею? Рольф — так считала Анджелина, — слишком безоглядно уверовал в испытываемый Мак-Каллафом страх перед расплатой и в то, что присутствие Андре предотвратит поползновения атамана на ее честь. Но если она откажет Андре, его больше ничего не будет удерживать здесь, и он наверняка уедет.
Она откинула капюшон с головы и поправила волосы усталым жестом.
— Может быть, мы спешимся и прогуляемся немного? У меня очень болит голова…
— Почему вы не сказали об этом раньше? — озабоченно спросил Андре, слезая с лошади и направляясь к Анджелине, чтобы подать ей свою крепкую руку и помочь сойти на землю. — Нашим лошадям тоже не помешает отдых, их следует напоить, а если удастся, то и покормить. Думаю, что мы сами ничего не сумеем раздобыть здесь, кроме воды. Я принесу вам сейчас попить.
Анджелина направилась к женщинам, чтобы поговорить с теми, с которыми была знакома. Похоже, что они отнеслись к ней настороженно и в душе негодовали на Анджелину из-за ее подозрительного исчезновения в эту ночь, когда они сами подверглись нападению индейцев. Анджелина удовлетворила их любопытство, рассказав обо всем, что знала и видела, и развеяла их сомнения на свой счет. Увидев, что к ней идет Андре, неся в руках серебряную кружечку от фляжки из своей седельной сумки, она попрощалась с женщинами и пошла ему навстречу.
Андре дал ей кружку, наполненную странного цвета мутной жидкостью и, отвечая на ее недоуменный взгляд, объяснил:
— Порошки от головной боли. Я принесу вам запить свежей воды после того, как вы примете лекарство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174