— Вы не должны поспешно убегать отсюда, — произнес он, став перед ней, в то время как она бессильно опустилась на сиденье. — Это уничтожит то хорошее, что удалось сделать по восстановлению вашего доброго имени.
Анджелина слабо улыбнулась.
— Я благодарна вам за вашу заботу, Андре, но меня больше не волнуют подобные условности.
— Однако, они важны. Рольф возвратится на родину — и это неизбежно, особенно теперь, а вы останетесь здесь. Конечно, за вашей спиной будут перешептываться, но никто не отвернется от вас при встрече на улице и не откажется принять ваше приглашение.
— Это сейчас, Андре, а что будет через несколько месяцев?
— Будет еще лучше, потому что какой-нибудь новый скандал отвлечет всеобщее внимание.
— Но не в том случае, если… если станет заметно, что я жду ребенка.
— Если… — его смуглая кожа сделалась бледно-желтой, и он вынужден был сесть на лавку рядом с ней, взяв ее холодные пальцы, лежащие на коленях, в свои руки.
Когда он снова заговорил, в его голосе слышалась твердая решимость.
— К тому времени, когда ясно станет видно, что вы беременны, никто не скажет ни одного дурного слова, потому что вы будете замужем уже несколько месяцев, будете моей женой. Мы уедем за город, на плантацию. Там есть одна женщина, прекрасная акушерка. Последние недели вы проведете в полном уединении, никого не принимая — это не вызовет подозрений, таков обычай. Если будет необходимо, мы отложим на некоторое время объявление о рождении ребенка и его крещении.
— О, Андре, я вовсе не имела в виду…
— Я знаю, — перебил он ее. — Вы все время избегали объяснений со мной, не хотели принимать моего предложения о браке. На этот раз я не позволю вам отказаться. Вы выйдете за меня замуж сразу же, как только будут сделаны необходимые приготовления.
Это было бы легко и просто. Из Андре вышел бы отличный муж. Он никогда — Анджелина была уверена в этом — не упрекнул бы ее и не высказал бы недоверия. Через какое-то время она привязалась бы к нему в благодарность за его великодушие и постоянство, если бы у нее не было других причин для теплого чувства.
— Я не могу позволить вам принести мне такую жертву, — проговорила Анджелина, понизив голос.
— Это не жертва, а честь для меня.
Его карие глаза излучали нежность, но они совсем не были похожи на ярко-синие живые глаза Рольфа. Его чувства, его понятия о долге были просты. В его обществе у нее не будет потребности и возможности духовного роста, но зато ее жизнь будет спокойна и легка; не будет страстного глубокого чувства, а только тихое довольство земной жизнью.
— Я… я постараюсь сделать вас счастливым.
— Вы уже сделали это, — ответил он и поднес ее руку к своим губам, уколов жесткой щеточкой усов ее нежные пальцы. Затем он помог ей подняться с лавочки и повел к мадам Делакруа.
— Послушайте, друзья мои, и ты, мама, послушай, — взволнованно сказал он громким голосом. — Я самый счастливый человек в Новом Орлеане. Анджелина только что согласилась стать моей женой.
Элен Делакруа обернулась. На ее лице отражалась борьба чувств — ужаса и радости от того, что ее сын светился от счастья и удовлетворения. Однако внимание Анджелины было приковано не к ее будущей свекрови, а к человеку, только что вернувшемуся в зал.
Когда сообщение о скором браке Андре и Анджелины дошло до сведения Рольфа, он резко остановился. Одно мгновение, казалось, что он помрачнел, как туча. Но тут же он улыбнулся и двинулся легкой скользящей походкой поздравить Андре со всей возможной сердечностью.
— Мы отплываем через неделю, моя свита и я, — сказал он. — Но прежде чем мы уедем, я хочу доставить себе удовольствие, мой товарищ в несчастьях и пережитых приключениях, побывав на вашей свадьбе.
Эти слова как будто были обращены к Андре, при этом Рольф протянул ему руку, но его синие глаза глянули на Анджелину пристально и многозначительно. И она поняла, что эти слова были сказаны ей.
Почему? Почему он это сделал? Неужели это было своего рода самоистязание, или еще одна попытка реабилитировать ее, публично показав свое полное безразличие или, может быть, странное, искаженное чувство долга, желание убедиться, что ее судьба устроена, и она в надежных руках? Почему Рольф настаивал на своем присутствии во время их с Андре бракосочетания?
Этот вопрос мучил ее, когда она готовилась к венчанию в церкви Святого Людовика. Она приняла ванну, вымыла голову, а потом села просушить волосы на теплом весеннем солнышке. Она долго сидела на припеке, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Но когда она почувствовала, как время решительного события неумолимо приближается, ее охватил сумбур смутных тревожных мыслей.
Анджелина взглянула на лежащее на постели подвенечное платье — тяжелый наряд из атласа цвета слоновой кости с пышной нижней юбкой — подарок матери Андре, от которого ей невозможно было отказаться. Покрой платья был роскошен — рукава фонариком, достигавшие локтей, завышенная талия, летящая, плавно ниспадающая юбка, — все было прекрасно в этом наряде. И, по правде говоря, Анджелина не желала бы ничего другого. Тем более что ей не хотелось огорчать Андре. Поэтому, конечно, она наденет этот наряд в церковь.
Вообще-то Анджелина предпочла бы менее торжественную и продолжительную церемонию венчания где-нибудь в сельской часовне, где кроме них с Андре присутствовали бы только Элен, священник и, — если уж он так настаивает, — Рольф. Но этой мечте не суждено было осуществиться. У Делакруа было множество родственников: дедушки, бабушки, тети и дяди двух поколений, бесчисленные кузины и кузены разных степеней родства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174