Ее чемоданы были обиты прекрасной черной кожей и украшены золотыми инициалами. Пирсон несла шляпные коробки, Гортензия присматривала за личными вещами: сумкой, зонтиком, журналами, шоколадками, корзиной с фруктами, а также букетом фрезий из собственной оранжереи. Купе сразу же наполнилось цветочным ароматом.
— Я буду скучать по тебе, — сказал Коби.
Дина хотела ему поверить. Он был красив как никогда. Их шествие по платформе напоминало королевскую процессию. Большинство прохожих, особенно женщины, провожали их взглядами.
— Я буду скучать по тебе, — откликнулась Дина, а затем, с мучительной застенчивостью, не свойственной ей в последние дни, добавила: — Мне будет плохо без тебя.
— Если бы я мог, я бы поехал с тобой, — сказал Коби, а затем, нарушив все правила этикета, склонился к ней и нежно поцеловал ее в губы. — Счастливого пути.
Дина села у окна, чтобы видеть платформу. Коби взмахнул рукой, и у нее на глазах выступили слезы, но она не могла позволить себе разрыдаться перед Гортензией и Пирсон.
Северный Оксфорд тоже показался ей чужим. Экипаж Па дожидался ее на станции, и старый Симмондс радостно поприветствовал ее, пока грузчики укладывали ее пожитки, а затем подал руку и помог сесть. Миссис Руддл, экономка, вышла ей навстречу, а когда Дина впорхнула в дом, снимая на ходу высокую шляпу с пером, украшенную шелковыми маргаритками и подсолнухами, внутри ее ждал Па, такой же как всегда, добрый и радушный.
Дине хотелось броситься ему на шею как в детстве, но теперь она была замужней женщиной. Поэтому она чмокнула его в щеку, выразила восхищение теплой сентябрьской погодой — короче говоря, вела себя как Виолетта, а не как леди Дина Фревилль.
И все-таки Па изменился — он выглядел каким-то смущенным. Он улыбнулся, взял ее за руку и сказал:
— Я счастлив видеть тебя, Дина. Ты так очаровательна, так не похожа на печальную девочку, какой была раньше. Замужество пошло тебе на пользу.
— Это Коби Грант пошел мне на пользу, — искренне ответила Дина.
Что бы она ни думала о своих взаимоотношениях с мужем, нельзя забывать, что даже не любя ее, он прилагал все усилия, чтобы сделать ее счастливой.
— А теперь, дорогая Дина, я не стану ходить вокруг да около. Здесь человек, с которым, я думаю, ты должна встретиться как можно скорее.
Па взял ее за руку и повел к задней двери, затем, через маленькую оранжерею вывел на лужайку, где на белой скамье под кедром сидела какая-то женщина.
Дина разинула рот от удивления.
— Мама! — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь?
Снова почувствовав себя маленькой девочкой, она набросилась на маму с объятиями.
— Ой, мама, я совершенно не ожидала увидеть тебя здесь.
— Правда, радость моя? Мы так и думали, что ты удивишься. Папа хотел написать тебе в письме, но я сказала: «Нет, представь только, какой замечательный выйдет сюрприз».
— Но почему? — растерянно спросила Дина. Она вдруг вспомнила горькое прошлое своих родителей. Ее мать, нелюбимая жена покойного лорда Рейнсборо, сбежала с учителем своего сына, Луисом Фабианом, и забеременела от него. Лорд Рейнсборо отказался дать ей развод и пригрозил отомстить ее любовнику, если она не вернется в семью. Когда она подчинилась, он признал Дину, но отправил их обеих в изгнание.
— Почему? — повторил отец. — Мы встретились снова, случайно, в доме одного из друзей, и поняли… что же мы поняли, моя дорогая?
— Мы поняли, почему у нас такая красивая дочь, и вспомнили наше былое счастье, — сказала мама, целуя ее. — Да, ты очаровательна, радость моя. Я знала, еще тогда, когда познакомилась с твоим мужем в Лондоне, что он позаботится о тебе.
— Да, — с улыбкой добавил отец, поцеловав мамину руку, — и мы подумали о том, что преграды между нами исчезли, и ничто не препятствует нашему счастью. Я просил руки твоей матери, Дина, и она согласилась. Мы поженимся по специальному разрешению через два дня, и ты будешь свидетельницей.
— Ой, Па, — воскликнула Дина и разрыдалась. Она сама не знала, были ли это слезы радости, или сожаления о тех годах, которые ее родители провели в разлуке. И позже, попивая шампанское в саду, Дина не была уверена в собственных чувствах.
Будем ли мы вместе, я и Коби, когда нам исполнится столько же лет, сколько им? Станем ли мы пить шампанское за наше прошлое и будущее?
Седьмая глава
Коби скучал по ней. Он чувствовал себя одиноким. Сначала он и сам не понимал, что с ним творится. До отъезда на юго-запад он был общительным юношей, предпочитающим всегда находиться среди людей, но затем превратился в одиночку, человека себе на уме, у которого много знакомых, но очень мало друзей. Честно говоря, единственным его другом был Хендрик Ван Дьюзен, он же Шульц, он же Профессор.
Коби пытался бороться со своими чувствами, но потерпел поражение. Мысли о ней приходили в самые неподходящие моменты: в конторе в Сити и дома по вечерам. Он привык ужинать с ней наедине, а после ужина они беседовали или читали. Когда Дина вышивала, Коби играл для нее на пианино или на гитаре. А время от времени доставал свое банджо и исполнял негритянские духовные гимны или песни Стивена Фостера.
И постель без нее была слишком холодной. В первое время Дина дичилась: скромность и застенчивость мешали ей выразить свои чувства, но со временем она стала искренней и страстной любовницей.
Коби с нетерпением ждал ее писем. Первое удивило его и обрадовало, а затем и расстроило. Оно пришло через несколько дней после Дининого отъезда, и в нем Дина описывала свадьбу своих родителей. «Я хотела вернуться домой, — писала она. — Я думала, что им захочется побыть наедине после долгой разлуки, но они упросили меня остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62