Робин всегда говорил добродушно, и это тоже раздражало Джайлса. С трудом держа себя в руках, Джайлс вышел на мощенный каменными плитами внутренний дворик. Он не знал, что скажет брату, но молчать тоже не собирался.
Робин и Джайлс дошли до стены, которая окружала дворик. Знаменитый сад Кандоверов был сказочно красив в лунном свете, но Джайлс был не в настроении любоваться пышной зеленью. Робин с опаской смотрел на злое лицо брата, не понимая в чем дело. На Джайлса, к счастью, очень редко находило плохое настроение, но когда это случалось, Робину становилось не по себе.
Чтобы как-то разрядить обстановку, он заметил:
— Леди Росс — великолепная женщина, но внушает некоторый трепет. Жаль, что я не видел, как она угрожала тебе в кабинете зонтиком.
Джайлс оперся руками о стену и устремил взгляд в черноту ночи.
— Если бы ты там был, мы избежали бы многих неприятностей. Я понять, не мог, куда ты делся.
— Неужели ты обо мне беспокоился? Я же тогда тебя предупредил, что, может, отправлюсь побродяжничать, если мне подвернется что-то интересное… или кто-то интересный. Наверное, у меня было предчувствие.
— Я помнил твои слова, — сухо отозвался Джайлс. — Но чувствовал бы себя спокойнее, если бы ты удосужился как-нибудь меня известить.
— Прости, я об этом не подумал.
— Разумеется, не подумал. — Руки Джайлса сжались в кулаки. — Когда ты о ком думал, кроме себя? Робин помрачнел.
— Как понимать твои слова?
Джайлс вскинул на него стального цвета глаза, в которых не осталось ни капли голубизны.
— Все эти годы, что ты геройствовал на континенте, ты хоть раз подумал о людях, которых волнует твоя судьба? Ты задумался, каково месяцами ждать весточки, не зная, жив ли еще единственный брат, а если нет, то как он умер? Нет, твои мысли занимали более интересные и важные вещи.
Робин изумленно смотрел на брата. Ему казалось, что между ними разверзлась пропасть. В фундаменте, на котором покоились их отношения, всегда была трещина, но оба старались ее не замечать. Они сумели оставаться друзьями, никогда не обсуждая того, что таилось в глубине.
Вдруг Джайлс по неизвестной Робину причине решил нарушить молчание и затащил их обоих в скрывавшуюся у них под ногами бездну. Если позволить этому случиться, узы дружбы и родственной привязанности могут оборваться навсегда.
В отчаянной надежде вернуть разговор на безопасную почву Робин спокойно сказал:
— Большинство моих занятий были скучны до невозможности, и героизмом там даже не пахло. Конечно, всегда оставался риск, что мне изменит удача, но на этот случай я принял меры. Если бы со мной что-нибудь случилось, тебя бы обязательно известили.
— Какая забота! — саркастически отозвался Джайлс. — Если бы я об этом знал, мне, конечно, было бы гораздо легче!
В Робине взыграло знакомое чувство протеста:
— Что, собственно, ты хочешь сказать? Что я не выказывал должного уважения главе семьи? Я и от отца-то такие требования выслушивал с трудом, а уж от тебя и подавно не потерплю.
— Я говорю не об уважении, а о простом внимании, — ответил Джайлс. — Ты все время посылал в Англию донесения, но брату ты считал достаточным писать раз в год.
Робин прищурился.
— а о чем мне было тебе писать? «Дорогой Джайлс, все это время я лгал, крал, иногда убивал. В редкие просветы между этими гнусными занятиями жил с женщиной, у которой хватает ума отказываться выйти за меня замуж. Пока еще я жив. Надеюсь, что ты здоров и виды на урожай хорошие. С уважением, Роберт».
Тут Джайлс взорвался. Повернувшись к Робину, он заговорил прерывающимся от ярости голосом:
— Значит, по-твоему, я трус? Да разве я по доброй воле остался в благополучном Вулверхемптоне? Я отдал бы все за то, чтобы, окончив Оксфорд, пойти в действующую армию!
Робин был потрясен этой трудно объяснимой вспышкой. Он понял, что нечаянно задел в брате больную струну.
— Я отлично знаю, что ты не трус, — примирительно сказал он. — Честно говоря, у меня не хватало мужества жить Под одной крышей с отцом.
Но Джайлса это не успокоило.
— Кому-то надо было взвалить на себя груз семейных обязанностей, — прорычал он, — а от тебя этого ждать не приходилось. Ты был слишком занят своими приключениями.
Робин понемногу тоже начинал злиться.
— У меня никаких семейных обязанностей не было, — отрезал он. — Меня даже за семейный стол сажали неохотно. Я не был любимым сыном. Мое присутствие или отсутствие никого не волновало, и я считал, что для поддержания славного имени Андервиллей, мне лучше всего убраться из Англии.
— Не говори глупостей! Я был старшим сыном И наследником, поэтому отец уделял мне больше внимания, но он не совершал по отношению к тебе никаких несправедливостей. Даже был щедр, если учитывать, что твое поведение вывело бы из себя даже святого.
— Ну как же: наш щедрый и справедливый отец! — с горечью подхватил Робин. — Ты ни разу не видел, как он хватал меня за плечи и смотрел мне в лицо, словно не веря, что я его сын, что ему так страшно не повезло. Он только один раз сказал, что мать умерла по моей вине, что лучше бы, выжила она, а не я, но эта мысль была у него в глазах всегда. Всегда!
Ну вот наконец это вышло наружу — мучительная память о женщине, чья смерть вырвала из их семьи сердце.
— Отец сказал тебе такое? — недоверчиво переспросил Джайлс.
— Да. — И тут, глядя на брата сверкающими от гнева глазами, Робин высказал то, о чем старался не думать:
— Ты этого вслух не говорил, но я знал, что у тебя на уме то же самое.
Наступила тишина. Потом Джайлс спросил:
— Откуда ты это взял?
— Тебе на пальцах объяснить? Она была твоей матерью, его женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116