Неужели американцы такие дураки?
Макси скорчила гримаску.
— Я уже говорила тебе, что мне встречалось много мужчин, считавших полукровку своей законной добычей. Но я еще в ранней юности решила, что не позволю использовать себя походя. Кроме того, мы так много разъезжали, что мне не пришлось встретить человека, у которого бы возникло ко мне серьезное чувство.
Это было правдой. Но Макси не призналась Робину, что ей было легко отражать атаки на свою невинность, потому что ей ни разу не встретился человек, к которому она сама почувствовала бы такое сильное влечение, как к Робину.
Робин поцеловал ее в лоб.
— Не важно, как это вышло. Во всяком случае, ты оказала мне огромную честь. Макси нахмурилась.
— Надеюсь, ты не скажешь какую-нибудь очередную глупость — вроде того, что, раз ты меня обесчестил, то обязан, как порядочный человек, на мне жениться?
— Может, и сказал бы, если бы думал, что это повлияет на твое решение. Но я тебя слишком хорошо знаю: такой довод на тебя не подействует. — Он погладил ее по спине. — Кроме того, ты вовсе не выглядишь обесчещенной. У тебя очаровательно непорочный вид.
Макси ухмыльнулась. Может быть, и не стоит признаваться ему в любви, но доброе слово можно сказать:
— Ты и сам замечательный человек. Такого стоило ждать.
Робин поцеловал ее в мочку.
— Доброй ночи, Канавиоста, — тихо сказал он. — Сегодня ни у меня, ни у тебя не будет дурных снов.
Макси повернулась на бок и прижалась к нему спиной. Она чувствовала такую блаженную негу, что могла бы, кажется, завязаться в узел, и все равно сладко уснула.
Теперь, когда между ними установилась такая физическая и душевная близость, Робин больше не был для нее загадкой. Она чувствовала, что исповедь и удовлетворенная страсть просветлили мрак, обволакивавший его душу. Хотя они все еще толком не представляют себе свое будущее — кроме ближайших нескольких дней, — его внутренняя сила и сопротивляемость должны обеспечить дальнейшее выздоровление.
Макси была горда собой: она помогла человеку избавиться от преследующих его демонов, даже если ее главной заслугой было то, что она не англичанка. Глубоко скрытые тайны легче поверить человеку, который далек от твоего привычного окружения.
Она подавила вздох. Несмотря на предложение руки и сердца, она все еще не могла себе представить совместную жизнь с Робином. Неважно, что он ей сделал предложение. Ее просто не будет рядом с ним, чтобы напомнить ему про эту минутную слабость.
Ну вот, теперь уже она слишком много думает. Главное, что Робин ступил на путь выздоровления, и что она вкусила несравненное блаженство. Об этом она никогда не пожалеет.
Глава 25
Когда Макси проснулась, омытое грозой небо розовело в окне. Приближался день летнего равноденствия, и солнце поднималось очень рано. Вряд ли она проспала больше двух-трех часов, но чувствовала себя отдохнувшей.
Робин все еще спал. Его золотая голова лежала на подушке рядом, а рука обнимала ее за талию. Лицо было умиротворенным и казалось очень молодым. Трудно было поверить, что еще вчера вечером оно было искажено отчаянием. Еще труднее, что он действительно совершил все то, в чем ей признался. Сейчас он был скорее похож на школьника.
Нет, у школьника не может быть такого шрама на боку. Макси ощупала шрам. Удивительно, как пуля не задела какой-нибудь жизненно важный орган.
Рука Робина крепче обняла ее за талию. Надо бы его разбудить, но Макси не хотелось этого делать. Прошлой ночью между ними произошло нечто очень важное. Может быть, они больше никогда не достигнут такой близости. Макси было жаль разрушать магию, которая все еще окружала их постель.
Она легонько поцеловала его волосы. Длинные ресницы — и зачем мужчине такие? — взметнулись кверху, и он улыбнулся Макси. Лазурный свет его глаз на близком расстоянии поразил ее, как солнечный удар. Если бы она уже не была влюблена в него, то влюбилась бы, сейчас увидев эти глаза и эту родную ленивую улыбку.
— С тобой я всегда сплю спокойно.
— Я тоже. — Макси потрогала шрам от пули и спросила:
— Надо полагать, и этот и прочие твои шрамы получены, так сказать, при исполнении служебных обязанностей?
Робин кивнул.
— Пулей меня зацепило в Испании.
— А где ты заработал полосы на спине?
— Того преступления, за которое меня били плетьми, я не совершал, но, поскольку за то, что я действительно совершил, меня бы повесили, я предпочел не доказывать свою невиновность.
— А рука?
Робин поднял левую руку, и узлы на фалангах четко обрисовались в утреннем свете.
— Один весьма решительный джентльмен хотел заставить меня написать письмо, которое повредило бы моему другу. После того как он сломал несколько пальцев на левой руке, я просветил его, что левша и теперь уже не смогу написать ни строчки.
Макси содрогнулась: какая хладнокровная пытка!
— Боль, наверное, была адская?
— Да. Я попал в руки врача только через несколько дней, поэтому кости срослись так криво. Мне еще повезло, что не началось заражение и что я все же могу работать пальцами.
— У тебя было чересчур много приключений.
Макси наклонилась и прижалась губами к жесткой коже пулевого шрама.
Совсем близко был сосок Робина. Интересно, он так же чувствителен, как ее? Легонько покусывая кожу груди, Макси добралась до соска и взяла его в рот. Мягкая шишечка восхитительно затвердела под ласкающим прикосновением ее языка. Неудивительно, что Робину так нравилось целовать ее грудь.
Когда Макси обратила внимание на другой сосок, Робин резко втянул воздух.
— Осторожно, Максима, не буди во мне зверя. Макси посмотрела на него невинными, широко раскрытыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116