— Однако, если учесть разницу в длине наших шагов, вы прошли примерно на треть больше меня. Так что я устал меньше и пойду за водой.
Макси рассмеялась, и груз усталости как будто стал легче.
— Хитроумный аргумент. Вы, наверное, сумели бы продать веревку висельнику. — Она опустилась на траву и сняла башмаки. — Или, если честный труд вы принципиально отвергаете, вам следовало бы стать адвокатом. Вы с одинаковым успехом могли бы произнести речь в защиту и истца, и ответчика.
Макси сняла шляпу и вынула шпильки из волос, вздохнув от облегчения, когда они свободно рассыпались по плечам. Ей ужасно надоели мужские башмаки, заколотые волосы и затянутая грудь. При мысли о горячей ванне она застонала от удовольствия.
— Кстати, вы случайно не изучали юриспруденцию? Иногда вы говорите как юрист.
Робин изобразил на лице ужас.
— Боже упаси! Я в жизни делал много предосудительного, но какие-то моральные устои у меня все же сохранились.
Макси засмеялась, легла на траву и закинула руки за голову.
— Вы никогда не бываете серьезным? Последовала долгая пауза. Подняв голову, она взглянула на Робина. Он смотрел на нее со странным выражением глаз, но тут же улыбнулся и сказал своим обычным легкомысленным тоном:
— Стараюсь, чтобы это случалось пореже. Взяв котелки, он пошел через лес к ручью. Макси закрыла глаза. После ограбления между ними установились ровные поверхностные отношения. Робин больше не давал ей показательных уроков, а она не предлагала ему послушать ветер. Все было хорошо. Правда, не было настоящей близости, но не было и ссор.
Из леса, окружающего поляну, доносились звучные голоса птиц, слышался шелест листвы, тянуло запахом цветущей жимолости. На душу Макси спустилось умиротворение.
И так, слушая ветер, она задремала.
Дойдя до ручья, Робин решил как следует вымыться. Обливаясь холодной водой, он думал о своей спутнице. С самого начала на него произвели огромное впечатление ее экзотическая красота и острый ум. Но, оказывается, она еще и немного колдунья.
Или немного святая. Иначе нельзя было объяснить то, что произошло, когда она пыталась научить его простоте. Он охотно следовал за ней и был увлечен открывшейся ему возможностью слиться с окружающим миром. Он тогда ощутил чудесный покой и необыкновенную душевную близость к Макси. Он даже хотел ее еще раз поцеловать — разумеется, абсолютно невинным поцелуем. И вдруг его словно тряхнуло, и из состояния покоя он впал в дикую панику. Может быть, он не создан для простоты. Это был очень интересный эпизод, но Робин не хотел бы, чтобы он повторился. Лучше плыть по течению, наслаждаться обществом Макси и бездумно жить минутой, как он уже не жил, по крайней мере, десять лет.
Робин вытерся, наполнил водой котелки и пошел назад к костру. На опушке леса он остановился за кустом, наслаждаясь очаровательным зрелищем спящей девушки. Она лежала у костра на спине, положив голову на закинутую назад руку, и ее блестящие иссиня-черные волосы частично прикрывали лицо. Глядя на ее изящную миниатюрную фигурку, Робин испытывал одновременно и нежность, и желание. Ему хотелось защитить ее от всего мира. Кроме, разумеется, самого себя.
Ее знание жизни и чай, предотвращающий зачатие, говорили о некотором опыте, но вместе с тем от нее исходила аура невинности. Может быть, это следствие ее прямоты. Однако, каково бы ни было ее прошлое, лучше считать ее девственницей. Это укрепляет его контроль над собой, а ему он ох как необходим.
Эти мысли были прерваны звуком тяжелых шагов. Робин посмотрел на другую сторону поляны и увидел, что оттуда к Макси приближается рослый плотный мужчина.
При виде спящей Макси по лицу мужчины расплылась довольная улыбка.
— Так вот вы где, мисс Коллинс! Пора возвращаться домой.
У мужчины был выговор кокни и при всем внешнем дружелюбии в его голосе слышалась угроза.
Макси резко села и посмотрела на незнакомца прищуренными глазами.
— Я вас видела в доме дяди, — с великолепным хладнокровием сказала она. — Кто вы такой?
— Зовут меня Нед Симмонс, и ваш дядя отправил меня за вами с приказанием привезти домой, — сказал он, приближаясь к своей добыче.
Робин поставил котелки с водой на землю и стал неслышно пробираться по опушке, чтобы оказаться позади Симмонса в случае, если придется вмешаться. Он вытащил из кармана свою деревянную «игрушку» и зажал ее в левой руке так, чтобы шишка выступала над кулаком. Вскочив на ноги, Макси опасливо смотрела на приближающегося Симмонса.
— Вы не имеете права заставлять меня вернуться к дяде, — заявила она, отступая от него по траве в одних чулках. — Он мне не опекун, и я не совершила никакого преступления.
С тем же пугающим добродушием Симмонс сказал:
— Ладно, мисс, не спорьте, а не то мне придется доставить вас к судье и заявить, что вы украли у дяди карту и еду. В Англии за такие преступления могут и повесить. Но если вы вернетесь к дяде по-хорошему, он вам это в вину не поставит. — Симмонс протянул руку и взял Макси за плечо. — А где же ваш кавалер? Уже бросил?
Схватив Макси, Симмонс поступил неосмотрительно. Она вывернулась у него из рук и одновременно ударила его ногой в пах. Робин поморщился: счастье Симмонса, что на ней нет башмаков — удар был нацелен точно.
Симмонс увернулся, но полностью не избежал удара. Согнувшись в три погибели, он взвыл:
— Ах ты!..
И он грязно выругался. Робину оставалось только надеяться, что Макси вряд ли знакома с воровским жаргоном. Продолжая ругаться, Симмонс сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Но он даже не успел прицелиться: Макси молнией бросилась к нему, всем телом повисла на его руке, вырвала пистолет и покатилась по траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116