Если она уйдет с перегона, то больше никогда не увидит Дрю Камерона, и у него останется о ней самое скверное мнение. Эта мысль была совершенно нестерпимой.
Что, если прямо сейчас обо всем рассказать Кингсли, выложить ему все свои подозрения? Но что будет, если он и вправду убийца? Габриэль прекрасно знала, что Кингсли и его племянники, которые, безусловно, поддерживают его во всем, отменные стрелки. Они постараются заткнуть рот и Дрю, не только ей. Дрю не справится со всеми тремя.
С другой стороны, если она прилюдно обвинит Кингсли в убийстве, но он окажется невиновен, Дрю ей этого ни за что не простит.
Да, положение безвыходное. Что бы ни предприняла Габриэль, Дрю она все равно потеряет. И, возможно, свою жизнь — тоже.
А она отчаянно не хотела умирать. Пустившись в это путешествие, она не дорожила ничем, у нее была одна-единственная цель — свести счеты с человеком, который убил ее отца. Но, как девушка и призналась Дрю, многое в ней самой за эту дорогу изменилось. Она больше не чувствовала себя одинокой. Здесь, во время перегона, она нашла свое место в жизни, свое дело. Ей надо было кормить мужчин и животных, она была им нужна. И если бы Дрю только позволил ей так думать — она нашла и мужчину, который, столь же отчаянно нуждался в любви, как она сама.
Сейчас этот мужчина стоял на высоком берегу реки, молчаливый и одинокий. Поглядывая на него издали, Габриэль пыталась представить, о чем он думает, глядя на кипевшую вокруг работу, от которой был отстранен. Его последние слова были исполнены такой горечи…
Нет, Габриэль не хотела, чтобы Дрю из-за нее тоже лгал, губил свою честную и цельную душу.
Не желала, чтобы он разрывался между любовью и дружбой.
Габриэль знала, что такое верность, — она сама была нежно привязана к родителям. Переезжая вместе с ними из города в город, из театра в театр, она редко успевала обзавестись друзьями. В эти несколько недель она поняла, что глубоко и нежно предана Дрю. И потому ни за что не должна его подвести. Ничто другое — ни месть, ни справедливость — теперь не значило для нее так много, как Дрю Камерон.
Весь день Габриэль терпеливо сносила испытующие взгляды погонщиков, которые подходили за кофе или ломтем хлеба, прежде чем снова вернуться на берег реки. Эти взгляды ее не беспокоили — бывало и похуже. И к тому же она радовалась от души, избавившись наконец от душного грязного плаща и потрепанной шляпы. Одежда на ней просохла, волосы, чуть отросшие, легли шапкой тугих завитков, и Габриэль расчесала их, чувствуя себя легко и свободно.
Когда она приготовила ужин, испекла достаточно пирогов на следующие день-два и больше нечем было себя занять, Габриэль стряхнула муку с ладоней и тоже пошла на берег реки — смотреть, как переправляют остатки стада. К тому времени, как переправа закончилась и стадо уже паслось в полумиле от лагеря, на прерию пали сумерки и небо зловеще побагровело.
Внезапно Габриэль ощутила, что сзади кто-то стоит, — и круто обернулась. Над ней возвышался Кингсли, небритый и взмокший от пота, с холодными безжалостными глазами. Сейчас он как две капли воды походил на наемного убийцу.
— Я требую объяснений, — сказал он. — Ты здесь явно не потому, что нуждаешься в работе, — он окинул девушку оценивающим, почти оскорбительным взглядом. — В любом салуне ты легко бы нашла себе непыльную работенку.
Габриэль сама это знала — одно время она пела и в салуне, но признаться в этом Кингсли была еще не готова. Кроме того, ему ведь безразлично, чем она занимается, — он предпочитает верить в худшее. Краем глаза девушка заметила, что и Дрю направился к ним.
Керби жестом велел ему остановиться.
— Это Скотти привез тебя сюда, чтобы ты согревала ему постель?
Габриэль широко раскрыла глаза. Что за нелепость — решить, будто она нанялась на перегон ради мужчины? Вот уж этого обвинения она никак не ожидала!
— Нет! — воскликнула девушка. — Дрю даже не знал ничего, пока…
— Ну-ну?
— Пока мы не поехали в Уиллоу-Спрингс. Я тогда тоже упала в воду, — с вызовом прибавила она, лихорадочно прикидывая, насколько откровенной можно быть с Кингсли.
— Значит, несколько недель, — с сердцем проворчал Кингсли. — Он знал об этом несколько недель — и скрывал от меня. Он не имел на это права!
Раскаяние охватило Габриэль. Это она не имела права втягивать Дрю в свои делишки!
— Я ему рассказала, что меня преследует, что моя жизнь в опасности. Я умоляла его никому об этом не рассказывать, потому что вы тогда уволили бы меня.
— Что верно, то верно, — сказал Кингсли и ненадолго смолк. — Это правда, что тебя преследуют?
— Да. Кто-то хочет меня убить.
Кингсли немного помолчал и заметил, словно размышляя вслух:
— Что же, Скотти у нас парень галантный…
— Он хотел вам рассказать. И еще хотел, чтобы я сама вам обо всем рассказала. Только я заставила его пообещать, что он будет молчать.
Яростный взгляд Кингсли, казалось, пронзал ее насквозь.
— На перегоне скота женщине не место!
— Но мне больше некуда было податься, — с отчаянием в голосе ответила Габриэль.
— А к шерифу ты обращалась?
Габриэль не могла признаться ему, что обращалась и, по сути дела, обвинила его, Кингсли.
— Он не захотел мне помочь. — Может, потому, что ты сама нарушила закон?
В голосе его внезапно прозвучало сочувствие, очень ее удивившее. Да и весь разговор на редкость странный. Габриэль ожидала, что на нее посыплется град обвинений, подозрений, угроз — все, что мог сказать или подумать человек, способный на убийство. Вместо этого в сердитых глазах Кингсли уже зажглись дружелюбные огоньки.
Девушка с трудом сглотнула. Она почти решилась выложить Кингсли всю правду, бросить ему в лицо свои подозрения… но он не задавал никаких каверзных вопросов, и все, что она ему рассказала, было чистейшей правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112