Километрах в трех от поселка влево от "лежневки" круто уходила просека, которая заканчивалась у озера, каких Андрею еще не приходилось видеть.
Тайга, отодвинувшись от воды на десяток-другой метров, уступила место тощему кустарнику да топкой мшистой земле, которая глубоко проминалась под ногой, и, обернувшись, можно было видеть, как наполняется мутной жижей оставленный след.
Кофейного цвета вода стояла вровень с берегами, отвесно уходившими вниз.
А дно было ровным: и в двух метрах от берега, и в десяти, и много дальше вода доходила до плеч, не более.
Андрей искупался, влез на широкий дощатый помост, похожий на причал паромной переправы, улегся на горячие доски и, положив подбородок на руки, смотрел на темную неподвижную воду, на далекий берег, и дрема тяжелила веки. Он повернул голову: недалеко от помоста стирала Наташа. Неестественно белым казалось на фоне темной воды и серого берега ее тело. Сидя на корточках, она шумно полоскала что-то. Пена кипела вокруг. Пена, пена, пена...
- Андрей! Андрей! - услышал он сквозь сон, и что-то мокрое и холодное коснулось его спины.
Он вздрогнул, поднял голову: рядом сидела Наташа.
- Спишь?
- Разморило.
- А комары на тебе пируют.
- Черти! - потянувшись, Андрей почесал горевшую спину. - Кончила стирать?
- Да. Все.
- Пойдем костерик разожжем. Может, комарье разлетится.
Они расположились метрах в десяти от берега на пригорке. От костра наносило дымком. Наташа, вынув из сумки хлеб, консервы и банку варенья, разложила все это на газете и приказала:
- Ешь.
- Да я...
- Ешь. Еще тебя я уговаривать стану! Мне дома эти уговоры ох как надоели. Братишка младший в третий класс ходит. Торкаешь его, торкаешь. Да и мать, - махнула Наташа рукой, - тоже горе, а не едок. Болеет все, врачи говорят питание, питание. А я в нее чуть не силой вкладываю. Сядем за стол, только и уговариваю, аж самой в горло кусок не идет.
- Что с ней? - осторожно спросил Андрей.
- Теперь уж и не поймешь что. Вот думаю подзаработать да на курорт ее спровадить... Может, подлечится немного. В ноябре как приеду, сразу и отправлю.
- А отца у тебя нет?
Наташа уложила за ухо прядку волос, подперла кулаком голову:
- То-то и беда, что нету. Пять лет, как умер. Он бы с ней управился. А что я...
"И чего я пристал к ней, - разозлился Андрей. - Очень веселый разговор затеял". - Поднявшись, он подложил в костер веток. Осмелевшие было комары отступили.
- И кем же ты будешь, когда выучишься?
- Инженером по сварке.
- Это хорошо. Я вот бросила школу. Девять классов кончила, и все. На работу. Мама как раз в больнице долго лежала. Ну, пока она в больнице, я и устроилась. Думала, обрадую. А она пришла, узнала да в слезы. Чуть снова в больницу не попала. Мне бы сразу в вечернюю, но ума не хватило. И еще работа такая, весь день на улице, намерзнешься... Палкой из дому не выгонишь. На танцы, правда, не холодно, - посмеялась она над собой. - А в институте, наверное, интересно учиться? - спросила она, вздохнув.
- Да как сказать... - пожал Андрей плечами. - Вообще-то, конечно, не заскучаешь. Правда, тяжеловато после школы. Там все больше шаляй-валяй.
- А у меня не знаю, что выйдет. Пробуду здесь до ноября. Правда, учебников набрала с собой. И тут школа будет. Хоть восьмилетка, но помогут, не откажут.
- Ты десятый будешь кончать?
- Десятый.
- А потом?
- Суп с котом, - рассмеялась Наташа. - Ешь.
- Сама не знаешь, - сказал Андрей, принимаясь за еду, - вечная история...
- Это почему же не знаю, - снисходительно усмехнулась Наташа. - Ты, что ль, про меня знать будешь? - и помедлив: - Цветоводом хочу... Вот.
- Кем, кем? - удивился Андрей.
- Глухой, что ли? Цветоводом.
- Гераньки, значит, всякие рассаживать, - хохотнул Андрей.
- Ты не смейся, это уж кому что по душе.
- Да я в шутку. Конечно, красивая работа - цветы.
- Понимаешь, у нас учительница в школе есть, Антонина Дмитриевна. Старенькая уже. В младших классах преподает. А живет рядом со мной. Ну, поверишь, - всплеснула Наташа руками, - дома у нее прямо райский сад. И чего только нет! Весь дом заставлен. Одних роз сколько.
- А розы в доме растут?
- Еще какие... "Кремноза", "бель лионез", а еще есть такая роза - "ля франс". Розовая. А запах... Посидишь возле нее, потом все спрашивают, какими духами надушилась.
- А у тебя дома есть?
- Роз нету. Так кое-что. Ставить, понимаешь, негде. Тесновато у нас. А с цветами, как с малыми детьми. Температура чтоб была подходящая. Вот кактусы у меня хорошие. Даже Антонина Дмитриевна хвалит.
- Кактусы? - удивился Андрей. - Это ежи такие?
- Сам ты еж. Ничего не понимаешь, значит, молчи. И доедай давай, нечего оставлять.
Опорожнив банку, Андрей забросил ее подальше в кусты, улегся на спину.
- Давай еще что-нибудь расскажи про свои кактусы.
- Ну тебя! Пойду окунусь, от огня, что ли, жарко стало, - поднялась Наташа.
Она неловко бултыхнулась в воду, ойкнула и, поплескавшись, вылезла на берег.
Андрей смотрел, как она шла к нему, осторожно ступая, боясь уколоться. Только сейчас он заметил, какие у нее красивые длинные ноги, и грудь, высокая, с трудом стянутая черным купальником.
Андрею захотелось подняться навстречу, и целовать, видеть совсем рядом ее глаза и еле заметные веснушки.
Наташа села рядом. Андрей ворочался, стараясь удобнее положить голову на обрубок дерева, но шея затекла и кололи затылок какие-то щепки. Так он мучился, пока Наташа не пододвинулась ближе и, приподняв его голову, не положила ее себе на колени. Андрей замер, прикрыл глаза.
- А я баюшки-баю, - негромко пропела Наташа и засмеялась.
- Спи, тебе сегодня ночью работать... Лесоруб.
Гладкая кожа бедра была прохладна, а сверху смотрели глаза, синие, как лента, что схватывала Наташины волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54