И тучи стали пожиже, и дождь пореже, и на душе теплее.
Окно двухэтажного дома, стоящего неподалеку от конторы, вдруг распахнулось, из него высунулся Лихарь.
- Сюда, ор-рлы! - басовито рыкнул он. - Самоварище бурлит, вас дожидаясь!
Шедший первым Андрей приостановился, нерешительно оглянулся на ребят.
- Пошли, раз зовут, - сказал Славик и решительно шагнул к дверям подъезда.
Андрей долго оскребывал сапоги, и они с Наташей последними вошли в распахнутую дверь тесной прихожей, где суматошился Лихарь.
- Давай-давай, давай! - покрикивал он. - Девушки вон в ту комнату! Вас ждут два роскошных халата. Правда, жена моя, верите ли, другой весовой категории. Ну, ничего, завернетесь. Главное - сухо.
Через несколько минут Андрей, облаченный в длиннющие шаровары и легкую меховую куртку, пришел на кухню, где Лихарь с Иваном развешивали и раскладывали возле горячей печки мокрую одежду, а Григорий руки грел у зева печи.
- К самовару! - скомандовал Лихарь.
За столом поначалу скромничали, даже Славик тощенький какой-то бутербродик соорудил и жевал его осторожно.
- Ну и молодежь пошла, - тяжело вздохнул Лихарь. - Поесть как следует и то не умеет. Вот, помню, тридцать лет назад... были люди!
- Хлопцы! - оживился Славик. - Наше поколение хают. Этого я допустить не могу, - и решительно пододвинул к себе тарелку с мясом.
Андрей ел, прихлебывал горячий чай, чувствовал, как согревается иззябшее нутро.
- Ну и как, ребятишки, - посмеивался Лихарь, - нюхнули тайги? Вы ведь первый раз вылезли?
- Первый.
- А ты, Наталья?
- Да и я...
- Вот история! И верите ли, у меня также, - удивлялся Лихарь. - Всю жизнь по Сибири мотаюсь. Норильск, Игарка, Дудинка... Потом здесь, Салехард, Ураи... А спроси меня, где что видел, - хлопнул он себя по колену. - Отвечу: Прибалтика, Крым, Кавказ. И Рязань, жена у меня оттуда. А здесь, кроме контор прокуренных, объектов да вот этих четырех стен, - повел он руками вокруг, - ничегошеньки. Прямо вспомнишь и обидно. Вы это мотайте на ус. Кончите работать, тайгу посмотрите, наши новые поселки. В Тюмень поезжайте. Интересный городок... Вы ешьте, ешьте. А то я проповедую... Вы у Васьки-кота учитесь. Вам сейчас силушку копить надо. Рабо-оты-ы... Теперь-то довольные?
- Довольные, - невесело ответил Григорий.
- Что, комиссар, кручинишься? - придвигая к Григорию тарелки и баночки, спросил Лихарь. - Ешь, а то будешь таким чудищем, как я.
- Антон Антонович, - спросила Зоя. - А почему раньше ничего не давали, а тепе-ерь...
- Что ж, недоумение вполне резонное, - посерьезнел Лихарь. - Я вам за других не могу говорить. А про себя рассуждаю примерно так. Конечно, знали, что отряд приедет. Бумажку подписывали, но особой веры во всю эту историю не было. Может, и отряд бы вообще не взяли, да побоялись, что в тресте потом шпынять будут: не нужны, мол, люди, значит, на эту тему и разговоров больше не ведите. Та-ак. Вы помните, я с вами в первый день говорил?
- Помним.
- Я ведь и еще многих прощупывал. И почти все: ни бе ни ме ни кукареку. Я даже боялся, когда вы дома начали делать, склад. А уж увидел ваши темпы, перепугался. Думаю, наворочают ребята. Потом будем охать да переделывать. Но, выходит, ошиблись. Я и с Прокоповым недавно разговаривал. Люди вы старательные, совестливые. Работаете хорошо. И специалисты у вас есть крепкие. Так что... бывает и на старуху проруха...
Зоя поднялась из-за стола, сказала:
- Спасибо, Антон Антонович, за еду и за добрые слова. Можно, я что-нибудь поставлю? - показала она на радиолу.
- Конечно, конечно! Давай музыку! - воскликнул Лихарь. - Но чайку еще выпей. Я сейчас свеженького заварю. А вы потанцуйте...
- Давайте я заварю, - сказала Наташа.
- А-а, она сибирячка, - уважительно объяснил Лихарь. - Она может. Давай-давай.
С музыкой в комнате стало уютней. Зоя напевала, а потом Андрея подняла. Они танцевать начали.
- А мы с тобой, комиссар, - предложил Лихарь, - пойдем подымим. Ты же из них один курящий. Не будем вонь разводить. На кухню пойдем, на кухню.
Они устроились у печки. И Лихарь спросил осторожно:
- Ты не болеешь, а? Что-то ты скушный, парень? Похудел. Да еще борода.
У Григория борода росла небольшая, лишь подбородок закрывала. Но жесткая, черная.
- Ты не гуран, случайно? Не сибиряк?
- Не-ет. Казак донской. Калмыки, наверное, в породе были. - Григорий встал и закрыл дверь кухни. - Антон Антонович, вы сейчас вот объясняли. Вроде все логично, похоже на правду. Но вы уверены, что Прокопов так же рассуждал?
- Может, не точно так. Но, по-моему, ход мыслей был такой.
- Это по-вашему...
- А по-твоему как же?
- По-моему, совсем другое здесь, - вздохнул Григорий, закуривая новую сигарету.
- Стой, стой, парень, - строго сказал Лихарь. - Ты что-то темнишь. Ты уж или говори, или загадки мне не загадывай. Понял? А то ведь я человек старый, буду лежать потом ночью да голову ломать.
- Хорошо. Разговор, так сказать, комиссара с комиссаром. Простите за высокие слова.
- Почему высокие, нормальные. Хоть я и не имею такого звания, но по сути, по делу-то, он самый. Да не чади ты так, паровозная труба, спокойней.
- Вы Прокопова и Валерия Никитича хорошо знаете?
- Валерия Никитича не очень. Он у нас второй год. Но неплохой парень. Хватка есть. В четвертом прорабстве он до этого работал мастером. Тоже неплохо отзывались. Немного гонористый, как все вы, молодые. Но не жалуемся.
- А Прокопов?
- Ну, Прокопов... - потеплело лицо Лихаря. - Прокопова я знаю. Он к нам парнишечкой пришел. Мы с ним почти двадцать лет работаем...
- Ну и...
- Чего, ну и... Да-а... - вздохнул Лихарь. - Прокопов, Прокопов... Не хватает ему по нашему времени верткости. Той верткости, которая, откровенно говоря, и не нужна человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54