Словно понимая, что выходной день кончился и нельзя мешать людям в их и без того тяжелой работе, дождь перестал. На востоке обнажился и рос кусок чистого неба, тесня просветлевшие жидкие тучи.
Андрей побрел к Наташиному дому, и от крыльца его двинулся назад, медленно, обшаривая все вокруг глазами. Но ночной дождь разгладил землю, и лишь свежие следы сегодня прошедших людей понапрасну тревожили глаз.
Бросив последний, уже рассеянный взгляд вокруг, Андрей зашагал прочь.
Спустя десять минут он уже стучался в дверь, за которой позвенькивала гитара и скулил хрипловатый тенорок.
Гитара сбилась с голоса и замолкла. Иван вскочил с растерзанной постели, замер, испуганный взгляд его устремился Андрею за спину, в раскрытую дверь, и, вернувшись успокоенно назад, быстро обежал измятые постели, загаженный объедками стол, стены, с которых во множестве смотрели журнальные красавицы.
- Чего пришел? - пробурчал он.
- Поговорить.
- На очной ставке поговорим.
- У меня сейчас дело есть.
- Ну, выкладывай.
- Сейчас я тебя буду спрашивать - ты отвечать. Ясно? Начнешь дурачка строить - повернусь и уйду, уж тогда действительно в следующий раз встретимся на очной ставке.
Иван бросил на Андрея короткий взгляд, словно прицениваясь к его словам: правда или нет. Но промолчал.
Андрей спросил прямо:
- За что били?
- А то сам не знаешь? За девку! Что? Не имеем права, если к чужой девке лезешь?
- Если мне она чужая, то родная кому? Тебе? Твоим дружкам? И потом, вот ты недавно с Зоей сидел до петухов. Имеем мы полное право избить тебя за то, что к чужой девке, как ты говоришь, лезешь? Ну, скажи по-честному, имеем?
- Да что я, - замялся Иван. - Я же просто так, разговор один. Разве не имею права поговорить?
- Почему же можно тебе, если нельзя мне.
- Да, знаешь, - пробубнил Иван, - вроде попугать хотели. Не трогать. А там по пьянке вышло.
- Не ври... У нас сидел тогда, наверное, как на разведке. Меня рассматривал. Чтоб не спутать.
- Не! - вскочил Иван с кровати, разворачивая во весь рост худое нескладное тело и отмахиваясь растопыренной пятерней, словно открещиваясь. Не! И не подумай. И в голове такого не держал! Я те, парень, честно говорю, век свободы не видать, - и закричал, захлебываясь: - Да я что, дурак меченый?! Год всего на бесконвойке живу, ни забот, ни горя! И на такое дело полезу?! Какая от этого прибыль!? Опять балоху через проволоку видеть?! Не-ет, - лицо Ивана скривилось, длиннопалой рукой расстегнул он рывком ворот рубахи, потер грудь, - не имел я на тебя никакой злобы... А водка вот... от нее все. Все от нее, проклятой. Выпили, и так получилось.
Андрей почувствовал бессмысленность своего прихода и даже улыбнулся.
- Смеешься, - скрипнул зубами Иван. - Смеешься, думаешь, я дурачка строю.
- Брось ты...
- Ладно, не привыкать. На то и Ваней зовусь, чтобы в дурачках ходить.
- Ну, брось, говорю, - поморщился Андрей. - А с милицией, ладно, я постараюсь уладить дело. Только ты меньше водку ешь, а то напьешься и опять тебя на подвиги потянет.
Иван вскочил - лицо его оскалилось в робкой, заискивающей улыбке - и засуетился, принялся смахивать на пол объедки, очищая угол стола, выхватил из-под кровати бутылку.
- Садись... Садись... Не, я тебя так не отпущу. Выпьем мировую. Я знал, что ты парень-гвоздь. Садись. Иначе буду думать, что ты брезгуешь. Не обижай... по-человечески...
Андрей и в самом деле с трудом сдерживался, его подташнивало от одного вида этого стола, покрытого липкой, нечистой клеенкой, на которой в лужицах томатного соуса, пролитого из консервных банок, лежали крупно нарезанная селедка, замусоленные черствые огрызки хлеба, ломтики желтого застаревшего сала, и обсосанные мундштуки папирос торчали там и здесь, вонзившись в селедку и в хлеб, и в сало, точно кто-то обстреливал ими стол, не разбирая, куда попадет. Да и сам хозяин комнаты внушал отвращение ничуть не меньшее: заискивающая улыбка скользила по его лицу, он метался между столом и Андреем на нетвердых ногах, и казалось, что старается он уменьшиться в росте, чтобы глядеть на Андрея снизу вверх, с собачьей умильной преданностью.
- Спасибо, кореш. Век не забуду. Это конечно. Надо по-человечьи. Чего по пьянке не случается? Сами разберемся.
Андрей хотел уйти, но Иван уже тащил его за рукав к столу.
- Нет. Я пить не стану. Ты же знаешь, у нас не пьют.
- Ничего, ничего, - пригибаясь к столу и торопливо разливая остатки водки по стаканам, говорил Иван и приглушал голос до шепота, оглядываясь по сторонам. - Все будет между нами. Мертвое дело. Мировую можно. Сам бог велел.
- Нет, - твердо сказал Андрей.
- Ну, лады, лады, - испугавшись, успокоил его Иван. - Нельзя, значит, нельзя. Закон есть закон. Понимаю. Посиди со мной, только чокнись.
Он перелил водку в свой стакан.
- За твое здоровье. Чтоб жизнь у тебя была слаще сахара.
Выпив, Иван еще больше опьянел, снова начал жаловаться и ругать кого-то, кому-то грозил большим костлявым кулаком.
- Ну, мне пора, - поднялся Андрей, взглянув на часы.
- Да что ты, посиди... Не-е... Я не отпущу.
- Мне пора, - повторил Андрей и быстро вышел во двор.
Иван выбежал за ним и, тревожно заглядывая в глаза, спросил:
- А это железно? Что ты говорил...
- Сказал, значит, все, - и быстро пошел прочь, низко нагнув голову, а во рту стояла горечь, и пальцы были липкими, будто измазал он их о клеенку, что покрывала стол в Ивановой комнате.
Вечером первым пришел Григорий.
- Как? - спросил он. - Здоровеешь душой и телом?
- Не по дням, а по часам. Здесь харчей натащили, ешь.
- Это можно. Да... Лейтенант завтра приезжает. Участковый. Будет разбираться.
- Разбираться-то уже не в чем, - не глядя на Григория, проговорил Андрей и подумал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54