– Купаюсь в лучах искусства.Саманта посмотрела в сторону справочной стойки. Рядом трое парней охраняли вход в Метрополитен-музей. Она за секунду может обвести их вокруг пальца. С камерами будет посложнее, но…– А по правде говоря?Сэм поспешно встряхнулась. Опять она оценивает обстановку!– Мой уютный домик окружен копами, мне нужно было выбраться оттуда.И до чего же приятно снова оторваться от «хвоста» по дороге в музей! Пусть они точно знают, где она спит каждую ночь, а вот день… это их не касается!– Уверена, что они не выследили тебя? – в сотый раз спросил бывший торговец краденым.– Отстань, – добродушно улыбнулась Саманта. – Пойдем лучше к европейским импрессионистам.– Согласен, – кивнул Стоуни. – Знаешь, я тут подумал, что, если Мартин говорит правду, Интерпол, возможно, найдет и вернет твоему парню Хогарта. Аддисон исключен из списка подозреваемых, а тебе не грозят неприятности с копами. Конец фильма.– Можно подумать, тебя беспокоит Хогарт. Просто ищешь подходящий предлог промолчать и скрыть от Рика, что происходит.– А ты пытаешься убедить себя в необходимости позвать его на помощь. Большая ошибка, солнышко. Поверь мне. Огромная ошибка.– Он не может винить меня в том, что Мартин жив. Я не знала, – тихо сказала Саманта. – Но если условием вхождения Мартина в шайку стало похищение картины, совершенно не обязательно было красть именно Хогарта. Я не могу не думать, что Мартин выбрал Хогарта из-за меня. И вот теперь Рик не знает, честна я с ним или нет, боится, что пираньи вот-вот нагрянут, чтобы ухватить свой кусок, только потому, что я живу в его доме. И может, он не зря волнуется.– Говорю тебе, Сэм, лучше солги ему.Она замедлила шаг. Решение казалось вполне логичным: она и без того постоянно лгала. О том, кто она на самом деле, о том, что делает на той или иной вечеринке. Но вот Рику она старалась не лгать. Просто терпеть не могла. Может, дело в угрызениях совести или страхе быть позже пойманной на вранье. И она не хотела разрушать их отношения.– Я слишком многим ему обязана. Не думаю, что смогу ему солгать.– Ты счастлива с Аддисоном, но если все выложишь начистоту, правда вряд ли ему понравится. И меня расстроишь. Не делай этого.Но Сэм упрямо покачала головой:– Это вопрос верности и преданности. И пока Мартин не покажется снова, я знаю, что буду стоять за тебя и за Рика. Поэтому и задалась вопросом: чем я ему обязана? Мартину.– Он твой отец, солнышко. Ты не должна так говорить! Конечно, он не бакалейщик, не пилот, не миллионер, а простой вор, но вырастил тебя и передал свои знания. А лучшей воровки, чем ты, я не видел. Никогда.– Спасибо, Стоуни, – прошептала она, крепко сжимая его руку. – Но теперь я не уверена в том, что те качества, которые люблю в себе… и любит во мне Рик, привил именно Мартин. – Она неловко откашлялась и умоляюще взглянула на Стоуни. – Значит, ты советуешь отойти в сторону и ничего не делать. В самом деле считаешь, что я должна солгать Рику?– Вот дерьмо, – пробормотал он, отворачиваясь. – Не знаю. Правда, не знаю.Господи, они становятся настоящими тюфяками. Тряпками. Кто бы мог подумать?!– Я все скажу ему, – объявила она, поняв, что, возможно, приняла решение в тот момент, когда Мартин появился в пиццерии. – Но мне скорее всего придется переехать обратно к тебе, на Палм-Бич.– Можешь поселиться в гостевой спальне. Если, конечно, не считаешь, что нам будет лучше в Париже. Там мы могли бы сделать тонну деньжат.Саманта снова покачала головой и улыбнулась:– У нас уже есть целая тонна. И неприлично говорить о кражах посреди музея искусств, не находишь?– Ты права. Виноват, – вздохнул Стоуни. – Так как ты желаешь провести свой последний день в лучах славы?Саманта подавила дрожь. Она вполне обойдется без лучей славы. Они ей ни к чему.– Лучше пойдем к французским мастерам.– Круто!
– Позвольте мне говорить начистоту, детектив, – начал Ричард, расхаживая по офису. Гнев льдинками звенел в его голосе. Саманта уверяла, что, когда он злится, британский акцент становится более заметным. Правда, он ей не верил, считая, что и без того говорит, как стопроцентный британец. – Саманта Джеллико не брала мою картину. Я не крал у себя картину. И вы знаете это, иначе давно раздобыли бы ордер и снова обыскали бы мой дом.– Я не собираюсь рассказывать вам, как идет расследование…– Учитывая, что у вас абсолютно нет доказательств, кроме некоей странной теории, основанной на том, что Саманта могла быть замешанной в чем-то, потому что ее отец вор, я начинаю подумывать, что давно пора подать на вас в суд за нарушение долга и халатность.– У нее нет алиби, мистер Адд…– А у вас больше нет дела. Я уже позвонил в страховую компанию и отказался от выплат за Хогарта. И забрал из полиции свое заявление. Если вам угодно тратить время зря, я с удовольствием поспособствую вам, подав иск на вас и ваш департамент за вторжение в частную жизнь. Боюсь, отныне вам с утра до вечера придется отбиваться от адвокатов. И все потому, что вы не желаете выполнять вашу сегодняшнюю работу. Подумайте над этим.Он отшвырнул телефонную трубку.Значит, он потерял двенадцать миллионов долларов. Зато, будем надеяться, прекратил слежку за Самантой, но все же стремился докопаться до истины. У Рика были кое-какие догадки и кое-какие улики, но ему нужны факты. В бизнесе люди обычно стараются представить факты: цифры прибылей, калькуляции, экономический эффект… – а он на основе этой информации решал, какова будет стратегия. Пусть официального расследования не будет, но он желал вернуть свою чертову картину.Что он знал наверняка? Саманту что-то явно гложет. Уолтер Барстоун покинул Флориду первым же рейсом после освобождения Саманты под залог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92