Посмотрим, всерьез ли они говорили про два дня или это такая шутка. Всех вас жду к ужину. Я поселился во дворце здешнего правителя, жилище очень красивое и богатое. Надеюсь, мы неплохо проведем вечер.
В условленный час явился и Каллисфен. Слуга принес ему все необходимое для омовения, а потом устроил на одно из лож, полукругом расставленных перед Александром. Кроме того, царь в этот вечер пригласил актера Фессала, своего любимого исполнителя, а также ясновидца Аристандра и своего личного врача Филиппа.
— Ну, что ты увидел? — спросил царь Каллисфена, пока повара расставляли блюда.
— Все, как я и предполагал, — ответил Каллисфен. — Именно в этом гроте у истоков реки Марсии показывают шкуру, якобы принадлежавшую сатиру и содранную с него Аполлоном. Вы знаете эту историю: сатир Марсий играл на своей тростниковой флейте, а бог — на кифаре. Сатир вызвал бога на музыкальный поединок. Аполлон принял вызов, но при условии: если Марсий проиграет, с него с живого сдерут кожу. Так и случилось, отчасти потому, что судьями были девять муз, которые никогда бы не посмели обидеть своего бога.
Птолемей улыбнулся:
— Непросто поверить, что в гроте действительно шкура того сатира.
— Однако похоже, — ответил Каллисфен. — Верхняя часть во всем соответствует человечьей коже, хотя и мумифицированной, а нижняя — шкуре козла.
— Это не так уж трудно устроить, — заметил врач Филипп. — Хороший хирург может выкроить и сшить что угодно. Бывают таксидермисты, которым удается создавать и более фантастические существа. Аристотель мне рассказывал, что в одном святилище на горе Пелион в Фессалии он видел забальзамированного кентавра, но, по его заверениям, это был торс человека, искусно соединенный с телом жеребенка.
Царь снова обратился к Аристандру:
— А ты что скажешь на этот счет? Каллисфен действительно видел кожу сатира, или это искусный трюк жрецов, желающих привлечь паломников и собирать богатые пожертвования в своем святилище?
Многие рассмеялись, но ясновидец обвел всех пламенным взглядом, и смех очень быстро утих.
— Легко потешаться над такими нехитрыми проделками, — проговорил Аристандр, — но интересно, будете ли вы так же смеяться над более серьезными знамениями, таящимися под покровом этих внешних явлений. Есть ли среди вас, доблестные воины, хоть один, кто когда-нибудь исследовал область, лежащую за пределами наших чувств? Хочет ли кто-нибудь совершить вместе со мной путешествие в ночную тень? Вы умеете встречать смерть на поле битвы, но способны ли вы встретиться с неизведанным? Смогли бы вы сразиться с неуязвимыми, неуловимыми, бесплотными чудовищами, которых наша глубинная природа таит даже от нашего собственного сознания? Вам никогда не хотелось убить своего отца? Вам никогда не хотелось возлечь со своей матерью или сестрой? Что видите вы внутри себя, когда становитесь жертвой пьянства или когда насилуете невинную девушку, наслаждаясь ее страданием? Это проявляется природа сатира или кентавра, это говорят наши предки с раздвоенными копытами и звериными хвостами, они живут в нас, и неожиданно для себя мы уподобляемся им! Смейтесь же над этим, если можете!
— Никто не хотел насмехаться над религией и богами, Аристандр, — попытался успокоить его царь. — Мы смеялись лишь над подлостью некоторых мошенников, которые пользуются доверчивостью народа. Выпей и будем веселиться. Нам предстоит встретить еще много лишений, прежде чем мы узнаем свою судьбу.
Все вновь принялись за еду и питье, и вскоре беседа оживилась, но с того дня никто не забывал взгляд Аристандра и его слова.
Царь вспомнил, как впервые встретился с ним и как ясновидец рассказал ему о преследовавшем его по ночам кошмаре: голый человек, заживо горящий на погребальном костре. И среди шума голосов и пира Александр на мгновение постарался поймать взгляд Аристандра, чтобы прочесть в нем истинный мотив, толкавший его в сердце Азии, но увидел лишь мутный блеск и отсутствующее выражение. Ясновидец был где-то далеко.
ГЛАВА 41
Командир келенского гарнизона подождал два условленных дня, а потом сдался, и изрядная часть богатств правителя переместилась в сундуки македонского войска. Александр сохранил фригийцу его должность, оставил в городе несколько своих командиров со скромным контингентом солдат, чтобы защищать крепость, а сам направился на север.
Когда через пять дней марша по припорошенному легким снежком плоскогорью он подошел к Гордию, там его уже ждал Парменион. На холмах вокруг древнего фригийского города старый военачальник расставил дозоры, и когда на фоне сверкающего снега показалось красное знамя с золотой звездой Аргеадов, он был уже предупрежден.
Парменион встретил Александра с почетным эскортом под командованием своего сына Филота. Подойдя ближе, он построил стражу, а сам вышел вперед, ведя коня в поводу. Монарх тоже спешился и пошел ему навстречу, а войско разразилось приветственными криками.
Парменион обнял и облобызал царя в обе щеки.
— Государь, ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Я очень тревожился, не понимая поведения персов.
— И я очень рад тебя видеть. Как твой сын Филот? Как твои воины?
— С ними все хорошо, государь. Они приготовили пир в честь твоего прибытия. Будем пить и веселиться.
Парменион и Александр шли пешком, разговаривая между собой, а Букефал то и дело подталкивал своего хозяина мордой, желая привлечь его внимание. Все войско шагало следом, причем конница построилась на просторе равнины широким фронтом всего в три шеренги. Это было впечатляющее зрелище: два человека спокойно шагали по безграничному плоскогорью, а вслед за ними под топот десятков тысяч копыт двигался строй огромного войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103