А пуще всего я шалел о
т ощущения полета, лишенного даже инерции. Когда паришь в невесомости, пр
онизанной мириадами серебристых нитей, и каждую ощущаешь едва-едва, как
легчайший запах, по которому можно взять след… а затем устремляешься на
цель Ц мгновенным, невероятным броском, так что прочие звезды сливаются
в марево.
С «хвостами» я разобрался быстро Ц подгоняло желание переключиться на
новое дело. Что и сделал, пока не растерял инерцию. Обычно я воспарял в так
ие дали, что едва различал здешние окрестности. А теперь принялся штудир
овать местную прессу последних недель, вылавливать телепрограммы, куда
прежде не заглядывал, листать страничкиЦ информаторов, успевших зарек
омендовать себя как толковые, Ц даже перебирать мусор, какой сбрасывал
и в Океан досужие болтуны. Я забрался в архивы губернской полиции и скача
л оттуда, что смог. Даже в секретные банки федералов сумел проникнуть, хот
я не почерпнул там особо ценного, касающегося наших проблем. Конечно, губ
ернский «народ» старались уберечь от пагубного влияния Океана. Еще пуще
стерегли коммунаров Ц их и вовсе отгородили забором, заперев в Лагере. Н
о и оттуда информация поступала. Или просачивалась. Или ее можно было выц
арапать, взломав энное число замков.
Действительно, ситуация вырисовывалась странная. В большинстве губерн
ий тенденции схожи, но здешняя выбивалась из общего ряда, шла с немалым оп
ережением. А пуще всего отличился наш городишко, свежеиспеченный губерн
ский центр. Кривые убийств, насилий, несчастных случаев взмывали тут мно
го круче, а статистика людских пропаж и вовсе зашкаливала. И происшестви
я Ц как на подбор. Ну, навскидку…
Один идиот вообразил, будто ему изменила подружка, хотя та даже не знала е
го имени, и порешил обоих, девицу и соперника, Ц в полной уверенности, что
карает предателей. А трупы укатал в фундамент строящейся дачи, чтобы ост
аток жизни топтаться по их телам. Кстати, остаток получился недолгим: у бе
дняги соперника оказались настырные родичи.
Другая дурища подговорила любовника избавить ее от мужа, и они обстряпал
и дельце в лучших традициях французского кино, где принято умиляться люб
ви, замешанной на крови. И этих уже прибрали копы.
Третий без лишних слов зарезал приятеля, в запале окрестившего его козло
м, Ц ну не вынесла душа бывшего зэка, рефлексы включились.
Четвертый, еще совсем щеня, разобиделся на свою мать настолько, что натра
вил на нее старших дружков, и от пережитого общения с молодняком у той пое
хала крыша Ц это не считая «разрыва вагинальных тканей».
Пятый пришил маменьку самолично Ц вот тоже, пошло поветрие. Конфликт по
колений, разрешаемый по-новому.
Шестой зарезал и расчленил папашу, а для подкормки домашних кошечек не п
ожалел плоти, от коей произошел сам. И поминал об этом так обыденно.
А вот седьмой, тоже подросток, вздумал повеситься Ц в надежде, что возвра
щающийся домой отец вынет из петли. Но тот чуть замешкался, заболтавшись
с соседом, и фарс превратился в трагедию.
Восьмой Ц это и вовсе бред. Скромный, вежливый парень, классический «тих
ий омут». Бог знает, где он набрался этого, но главной его страстью стало п
ожирание девиц, вылавливаемых в соседнем парке. Даже свою кошку ими пита
л (еще один), а в морозильнике держал запас любимых частей. Десятка два рас
членил, прежде чем его взяли, Ц куда Джеку-Потрошителю! Однако тот просл
авился на века, а этого забыли сразу.
Девятый пристрелил женушку со всеми детьми, затем и себя кончил Ц лишь б
ы та его не бросила. Вот так понимают у нас большую любовь. И чего б ему было
не начать с себя?
И прочих мстителей развелось столько, будто все разом вспомнили прошлые
обиды и решили за них поквитаться. Впечатление, Ц словно плотину прорва
ло.
А местный фольклор обогатился многими байками. Дешевых-то выдумок и ран
ьше хватало, но при нынешнем обилии дыма, даже если рассеять его весь, долж
ен обнаружиться и огонь Ц или я ничего не смыслю в добыче знаний. Какая-т
о загадочная живность, замечаемая тут и там, чаще под землей, или вблизи во
д, или в самом море. Опять пошли россказни про исполинских крыс, якобы напа
дающих на людей, Ц любимые персонажи зачуханных бытом горожан. И про гиг
антских пауков. (Это уже по моей части: арахнофобия.) Сюда же примешивались
истории о смертоносных роях пчел и несметных стаях саранчи, частью подт
вержденные документально.
Расслоение Ц и расселение Ц происходило у нас быстрее, чем где бы то ни б
ыло. За последние пару десятилетий здешний люд сильно поредел, зато жили
щная проблема наконец разрешилась. Освободившись от крепости, горожане
дрейфовали по городу, образуя новые сообщества, сцементированные интер
есами или убеждениями. В разных его районах даже валюта разная: деляги пе
решли на «менчики», приплывшие из Европы, у «народа» в ходу местные фанти
ки, кое-где еще предпочитают федеральные деньжата, а в Лагере и вовсе тало
ны.
Вообще, что имеем тут?
Во-первых, сферу влияния Двора с достаточно внятной, хотя бестолковой ст
руктурой власти. Во-вторых, разбросанные по всему городу участки, где сме
шались торгаши, частники, наемы всех сортов, бандитские Семьи и простые б
анды, одиночки вроде меня или, скажем, Гая, вольного репортера. В-третьих, т
аинственный, зато четко очерченный Лагерь, который потому и таинственны
й, что никому на фиг не нужен, Ц вроде «неуловимого Джо» из популярного а
некдота. В-четвертых, общину казаков, вдруг вспомнивших о своей самобытн
ости, Ц с собственным самоуправлением, но явно тяготеющую ко Двору, прак
тически подчиненную ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22