Вокруг пели птицы, но дочь их уже вряд ли слышала. Всего неделю назад, вернувшись из больницы, она сама спускалась по этой дорожке.
Что думает отец, когда его двадцатипятилетнюю дочь уносят из дома навстречу смерти? Что дочь больше никогда не увидит своего дома, но в хосписе ей будет лучше. А мать? Мать думала: вот и настала эта самая страшная минута, — и ее переполняло чувство бессилия: она не смогла защитить свое дитя, которое родила и столько лет растила.
Переезд в машине оказался кошмаром. Каждый толчок казался Джейн острым ножом, который вонзали все глубже. Молодой санитар вел автомобиль очень осторожно, совсем медленно. Санитар постарше стоял в ногах больной и просил ехать еще осторожнее. Он пытался отвлечь больную непринужденным разговором. Но на лице его проступало сострадание и безнадежность.
Окружающая природа была резким контрастом нашей боли и страху. Раньше она бы Джейн порадовала. На полях лежало свежескошенное сено, в низинах прятались деревушки. Вдоль дороги на откосах цвели маргаритки. Мы проехали мимо старого дома — к дымоходу было прикреплено колесо от повозки. В этом коттедже, подумалось Розмари, люди доживали до старости и здесь умирали, а Джейн никогда не станет старой…
Сначала мы не спешили, но действие инъекции кончалось. Шофер решил ехать побыстрее, и остаток пути превратился для Джейн в настоящую пытку. Когда мы наконец достигли цели, старший санитар сказал:
— Сейчас посмотрим, как там, — и исчез.
В наступившей тишине Джейн четко проговорила:
— Еще одна проклятая больница.
Мужчины вернулись обратно очень быстро.
— Вы, должно быть, человек особый. Постель для вас готова, двери распахнуты, и никакой канители!
В ответ Джейн попыталась улыбнуться.
Мы стояли перед низким, современным, без претензий зданием. Оно располагалось в тихом месте, на самом краю больничной территории, вблизи полей и лесов. Подъезжали сюда только машины хосписа. Неподалеку виднелись домики, построенные во время второй мировой войны. Теперь в них располагались клиники и конторы — каждую обозначала табличка. Все окна хосписа были обращены к зеленеющим полям и деревьям. Казалось, он жил сам по себе, вдали от больничной суеты.
К двери вело несколько ступеней. Быстро, ловко, без лишних движений санитары вкатили в дверь носилки, на которых лежала Джейн. Кошмарный переезд кончился.
Глава 9
Молодая женщина, улыбаясь, встретила нас в холле хосписа.
— Хелло, — сказала она, — меня зовут Элизабет Джонс, я медсестра. Встречаю вас, чтобы устроить Джейн в палате.
Два санитара покатили носилки на колесиках по ковру уютного коридора. Сестра Элизабет шла рядом с Джейн, разговаривая с ней, стараясь, чтобы она чувствовала себя как дома. «Эта же сестра встречала нас вчера», — прошептал Виктор на ухо жене.
Ричард и Арлок поспешили нам навстречу. Они приехали раньше, чтобы подготовить комнату Джейн.
— Думали, что вас не дождемся, вы ехали так долго, — воскликнул Арлок. — А мы уже осмотрелись. Здесь так здорово!
— Хелло, — это появилась еще одна медсестра — высокая, энергичная, с приветливой улыбкой на лице. — Меня зовут Патриция. Не хотите ли кофе, а может, предпочитаете чего-нибудь покрепче после долгой дороги?
Итак, все устраивалось. Мы прибыли в хоспис, нас здесь ждали и даже, кажется, радовались нам. Конечно, физическая боль все еще угнетала, но мы уже не были с ней один на один. Усталые, мы опустились в кресла в холле.
— Не поможете ли мне заполнить анкетку Джейн? — спросила секретарь хосписа, садясь рядом с Розмари. Впервые в жизни нашей дочери не она отвечала на вопросы, касающиеся ее самой. Розмари задумалась над вопросом: «Религия?» Потом ответила так, как это сделала бы Джейн:
— Неверующая.
Розмари вспомнила время, когда Джейн удаляли первую опухоль — маленький шарик на ноге. Вспомнила, как Джейн разозлилась и расстроилась, когда регистраторша рявкнула, что девушка, не верящая в бога, не имеет права быть учительницей.
Джейн, вытирая слезы гнева, сказала, что таким типам, как эта регистраторша, нельзя доверять работу с людьми. Розмари пронзила страшная мысль: вдруг здесь откажутся принять атеистку? Однако секретарша промолчала.
Моральная атмосфера в хосписе была очень теплой, почти домашней. Мы подумали, что здесь скорее чувствуешь себя в гостях у друзей, чем в «учреждении». В палате все было готово для Джейн. Санитар принес вазу с цветами и поставил так, чтобы больная могла любоваться ими, не поворачивая головы. Он сказал, что ее глазам будет на чем отдохнуть. Сказал позже, когда мы уже познакомились получше.
— Ну вот, это ваше новое жилье, — сказала сестра Элизабет. — Сейчас позову кого-нибудь, кто поможет уложить вас в постель.
И вернулась через несколько минут с Эмили, тоже медсестрой. Вместе с мужчинами со «скорой» они бережно перенесли Джейн на кровать.
— Какая красивая у вас шаль, Джейн, такие приятные цвета, — сказала Элизабет, поглаживая связанную крючком шерстяную вещь, которую девушка надевала много раз в той, более веселой жизни.
Сделав над собой усилие, Джейн ответила:
— Я связала ее сама. Сто лет тому назад.
— А сейчас я вам сделаю укольчик против боли, — продолжала Элизабет, — маленький укусик, и боль начнет стихать. Ну как, почувствовали?
— Почти нет, — ответила Джейн.
—Сейчас скажу другой медсестре, чтобы вставила вам катетер. Больше не будете беспокоиться насчет судна. А потом мы вернемся, чтобы устроить вас поудобнее.
—Спасибо, спасибо. — Джейн закрыла глаза, думая с облегчением, что полный мочевой пузырь перестанет ее мучить.
Элизабет и Эмили, обе опытные и высококвалифицированные медсестры, считали, что острую боль, терзающую Джейн, удастся снять довольно быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84