Потом остановилась и скрылась из виду, идя медленным шагом.Поиски М-ра Микки П. я начал в Белгравии.И я должен сказать, что я тащусь от Белгравии: не от того, чего тащатся папики, живущие здесь, и что они называют головокружительной вершиной бешеных извращений. Я вижу Белгравию, как Старый Английский Продукт, такой, как Смена Стражи или Савильские костюмы для гребли на лодках, или сыр Стилтон в больших коричневых китайских банках, и все те вещи, которые рекламируют в журнале Esquire, чтобы заставить американцев посетить красочную Великобританию. Я хочу сказать, что в Белгравии есть ящики с цветами, и навесы над дверьми, и фасады домов окрашеныразличными оттенками кремового цвета. Великолепная жизнь среди красных и зеленых просторных площадей за окном, мяуканья и машин дипломатов, и все доставляют к дверям, и маленькие ресторанчики, где педиковатые создания в обтягивающих хлопковых брюках спортивного покроя подают авокадо за пять фунтов.Казалось, что все, чего не хватает для полноты картины — это Король Тед собственной персоной. И я всегда, проходя через этот район, думал, что это великолепный бело-зеленый театр комедии, которым я восторгался, как бы грустно это не было.Итак, я рыскал по Белгравии в своем новом римском костюме, что было подвигом первооткрывателя в Белгравии, где люди все еще носят пиджаки, свисающие ниже того места, которое портные называют «сидячим». А на шее у меня висел мой Роллейфлекс, его я всегда держу наготове ночью и днем, потому что неизвестно, когда может случиться катастрофа, например, самолет рухнет на Трафальгар-сквер, и ее я смогу продать ежедневным газетам, в которые заворачивают рыбу или жареный картофель. Либо какой-нибудь скандал, например, известные персоны с различными нелицеприятными женщинами, его очень выгодно продал бы маленький Уиз.Это привело меня к Уэйн Мьюз Уэст. Как и остальные тихие Лондонские заводи, это была вполне сельская местность, с мостовыми, клумбами, тишиной и запахом конского навоза повсюду. Я увидел мотороллер «Веспа», припаркованный возле недавно построенной конюшни, и сгорбившуюся над деревянной кадкой возле хромированной входной двери фигуру в шелковом розовато-лиловом тайском летнем костюме.Я щелкнул пальцами, пытаясь обратить его внимание на себя.— Здорово, — сказал он, глядя вверх и улыбаясь мне. — Ты хочешь, чтобы я позировал для тебя возле моей «Веспы»?— Вам не могли выдать что-нибудь с четырьмя колесами? — сказал я. — Вы, наверное, из какой-нибудь испорченной маленькой страны?М-р Микки П. был не очень доволен.— Я разбил ее, — сказал он. — Это был Понтиак Конвертибл.— Это наше правило левой стороны такое неудобное.— Я знаю правила, в меня просто врезались.— Как всегда, — сказал я.— Что?— Стойте спокойно, пожалуйста, и улыбайтесь, если хотите такой снимок.Я щелкнул его несколько раз. Он стоял возле своего скутера, как будто это был арабский пони.— В вас всегда врезаются, — объяснил я. — Всегда вина лежит на другом.М-р Пондорозо прислонил свой скутер к стене Уэйн Мьюз Уэст.— Ну, я не знаю, — сказал он, — но в вашей стране очень много плохих водителей.Я перемотал катушку.— А в вашей стране они какие? — спросил я его.— В моей, — сказал он, — это не имеет значения, потому что дороги широкие, а автомобилей меньше.Я поглядел на него. Мне хотелось выяснить, откуда он, но я не хотел задавать прямых вопросов, что всегда мне казалось грубым путем разузнать вещи, которые при некотором терпении люди скажут тебе сами. К тому же, мы все еще были на подготовительной стадии, необходимой при встрече со взрослыми, неважно, какой расы.— Вы латиноамериканец? — спросил я у него.— Я родился там, да, но живу в Соединенных Штатах.— О, да. Вы представляете обе страны?На его лице появилась дипломатическая улыбка.— Я работаю в ООН. Пресс-атташе делегации.Я не спросил у него, какой.— Интересно, могу ли я спрятаться у вас дома от этого яркого света, чтобы поменять катушку?— Чтобы что?— Перезарядить камеру. Кстати, — сказал я, разглядывая его в галерее, — я думаю, что нам с вами надо поговорить о фотографии. Сюзетт прислала меня, вы ее встретили у Хенли.Он поглядел на меня осмотрительно и пустым взглядом, потом вновь вернулся к дипломатической улыбке и похлопал меня по плечу.— Заходи, — проговорил он, — я ждал тебя.Изнутри квартира выглядела клево и дорого — знаете, с покрытой стеклом белой металлической мебелью, американскими журналами, комнатными растениями и сифонами, но было ощущение, что ничто из этого не принадлежало ему, в чем я и не сомневался.— Выпьешь? — спросил он.— Спасибо, нет, я не буду, — сказал я ему.— Ты не пьешь?— Нет, сэр, никогда.Он уставился на меня, держа бутылку и стакан и казалось, что он впервые по-настоящему заинтересовался мной.— Тогда как же ты сдерживаешь себя?Мне так часто приходилось разъяснять это старшим собратьям, что это превратилось уже почти в рутину.— Я не использую кайф от алкоголя, — сказал я, — потому что весь нужный мне кайф я получаю от себя самого.— Ты вообще не пьешь?— Либо ты пьешь много, либо, как я, ты не пьешь вовсе. Ликер создан не для придачи энергии, а для оргий или для полного воздержания — это единственно мудрые отношения между мужчиной и бутылкой.Он покачал головой, и налил себе немного смертельного варева.— Так значит, ты — фотограф?Я понял, что мне нужно быть очень терпеливым с этим типом.— Так точно, — ответил я и продолжил, еще не подозревая, с какими странностями мне придется столкнуться. — Какие снимки вам нужны?Он выпрямился и напряг свой торс.— О, я бы хотел, чтобы ты сфотографировал меня.— Вас?— Да, это что, необычно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71