По ее го-лосу я не сумел определить, что это было — угроза или вопрос.
Я отвернулся. Мне почему-то легче было смотреть в лицо врагам в джунглях.
— Мне можно доверять. Я настоящий бойскаут.
— Посмотрим.
— Что это такое, позвольте узнать? — помощница подозрительно разглядывала корзину.
Я сказал ей. С нейтральным выражением лица она надавила пальцем на целлофан и, изогнув бровь, прочи-тала надписи на пакетах.
— Этот «маленький домашний подарок» проверяла секретная служба?
— Да.
Люсиль Олсен наблюдала, как миссис Тэкери собирала его.
— Я полагала, что у этой женщины есть работники, чтобы заниматься такими вещами вместо нее.
— Это персональный подарок.
— Эта Тэкери — презентабельная женщина? Обра-зованная?
— Почему бы вам не позвонить ей и не спросить у; нее самой? Она обрадуется, если узнает, что здесь о ней еще не все известно. И это после того, как за ней шпио-нили Эдвина и ее приспешники.
— Мне никогда не нравились ваши грубые шутки.
— Я не шучу.
Помощница ушла, оставив после себя аромат доро-гих духов и атмосферу неодобрения. Я кивнул агентам секретной службы, они кивнули мне в ответ, и я прошел в гостиную, которую Эдвина обставила в «деревенском» стиле. То есть в стиле французской деревни.
— Мне пришлось отправить моего любимого Людо-вика XIV к матери в поместье, — объяснила тогда Эдви-на. — Наши советники решили, что иначе я буду слиш-ком похожа на Марию-Антуанетту.
Лишь клюшки для гольфа и фотография моего деда Джекобса на камине указывали на то, что Ал живет в Белом доме вместе с Эдвиной.
Я прекрасно понимал, что именно ее блестящее руко-водство избирательными кампаниями и создание имид-жа привели их в Белый дом. Она защищала и контроли-ровала Эдди. Это было мудро. До определенного мо-мента. Эдвина зашла слишком далеко, борясь со страхом, который я впервые увидел в ее глазах в тот день в парке, когда я убил человека. Ее цинизм и недоверие достигли ужасных размеров. Теперь она подозревала во всех смертных грехах Хаш и Дэвиса Тэкери.
Я осклабился, глядя на свое отражение в зеркале в позолоченной раме. Одергивая куртку, я нащупал что-то в кармане. Это оказалось очищенное яблоко, завер-нутое в целлофан и бумагу с логотипом «Фермы Хаш». Я развернул ее и увидел крупные печатные буквы, на-писанные Бэби.
ПЧЕЛЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ТВОЕ МЕСТО РЯДОМ С НАМИ. СОГЛАСЕН?
Стоя в гостиной Эдвины, я аккуратно сложил запис-ку Бэби и спрятал в карман, потом развернул яблоко, отрезал кусочек и сунул в рот. Сладкий сок разлился по моему языку. Хаш вырастила это яблоко. Хаш Макгиллен Тэкери, с ударением на Макгиллен. Она удобряла дерево, растила его и, возможно, сорвала это яблоко собственной рукой. А потом она очистила его, вынула сердцевину и отдала своей племяннице, чтобы та завер-нула его и спрятала в моем кармане, как облатку во время причастия…
Бесшумно открылась дверь, и вошла Эдвина. Синее платье-костюм сидело на ней, как на манекене, белоку-рые волосы были уложены волосок к волоску. Ей ис-полнилось пятьдесят пять, и ее окружала крепкая броня. Она прошла через избирательные кампании, сборы пожертвований, политические маневры, сделала карьеру как хозяйка дома. Эту цену она заплатила за то, чтобы стоять рядом с Алом, а не впереди него. Мне не хватало той жизнерадостной Эдвины, с которой я когда-то по-знакомился. Но тогда она еще не знала, что требуется, чтобы выжить при всеобщем внимании.
— Ты никогда не садишься, — заметила она. Глаза у нее покраснели, но это было заметно только при пристальном взгляде. Эдвина никогда не была спор-тивной или изящной, но всегда оставалась сильной.
— Сядь, Николас, — приказала она. — Ради всего святого, должен же хоть кто-то в этой семье делать то, что я говорю!
— Слишком много туали заставляет меня нервни-чать. — Я кивком указал на кресло, обитое зеленоватой тканью со сложным узором.
Эдвина горько улыбнулась и покачала головой.
— Сколько гетеросексуальных армейских офицеров так разбираются в обивочных материалах, как ты?
— Я в отставке. Могу стать декоратором. Мне нужна работа.
— О, нет, Николас, ты никогда по-настоящему не уйдешь в отставку. Ты умрешь, сражаясь за какое-ни-будь доброе дело далеко от дома, пытаясь доказать то, что доказать невозможно. Что, черт возьми, ты пыта-ешься доказать вот этим? — Она указала на подарочную корзину.
— Миссис Тэкери прислала тебе подарок. Мне пле-вать, что ты с этим сделаешь, но ей я скажу, что тебе по-нравилось.
— А она тебе поверит?
— Нет.
— Тогда не стоит беспокоиться. Я ненавижу эту женщину. А она ненавидит меня.
Я кивнул:
— Все ясно. Я хочу знать, что говорит Ал?
— Разумеется, рвет на себе волосы. — Эдвина засто-нала. — Наша беременная дочь в Джорджии и отказы-вается с нами разговаривать. И ты — единственный ис-точник информации, который имеется в нашем распо-ряжении. Так что ты должен сказать, что мне говорить Алу об этих людях, которые увезли мою дочь. Расскажи мне о Дэвисе Тэкери. И о ней, его матери.
Я протянул ей последний кусок яблока.
— Попробуй вот это.
Она нахмурилась, глядя на ломтик с бело-красной мякотью на моей ладони.
— Через час я должна фотографироваться с Органи-зацией женщин-борцов за независимость или с члена-ми Фонда спасения морских моллюсков, или черт знает с кем еще. Я не помню всех мелочей из моего расписа-ния. Но губы у меня уже накрашены. — Она указала на свой четко очерченный рот. — Я не могу есть. Да я к тому же и не голодна.
— Ты хочешь знать, из какого теста сделана Хаш Тэ-кери? Кто она и как живет ее семья? Все ответы в этом, — я кивком указал на яблоко.
Эдвина уставилась на меня:
— Кажется, они основательно промыли тебе мозги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102