Что-то мне подсказывало, что задерживаться здесь не стоит.
Как говорят военные, от нечего делать я принялся размышлять. Очень скоро я убедился в правоте наших генералов: это занятие кого хочешь доведет до инфаркта.
Что будет, думал я, если пограничники нас не встретят? И внутренний голос мне отвечал: «Правильно, Леша, будет комендантский час». А что такое комендантский час? — спрашивал я себя. И тот же голос пояснял: «Это когда твои золотые часы лежат в кармане коменданта, а сам ты сидишь в тесной камере при комендатуре. А если нет у тебя золотых вещей, тогда вообще шлепнуть могут, чтоб нищету в республике не плодить».
За широкими окнами аэровокзала бродили автоматчики. Они бросали хищные взгляды на наши рюкзаки и с нехорошей задумчивостью разглядывали мою одинокую фигуру. Словно я мешал им строить какие-то радужные планы.
И хоть мысли от удушающей жары ворочались в голове с трудом, я все же сообразил, что в местное отделение милиции лучше не попадать.
Прибежал Сашка:
— Быстрее! Вояки согласились подвезти нас до гостиницы.
Я мысленно перекрестился. Мы подхватили вещи и побежали к командирскому уазику. И показалось, автоматчики за окном безнадежно вздохнули.
— Журналисты? — спросил полковник с переднего сиденья, когда мы упаковались в автомобиль.
— Да. Приехали к пограничникам.
— К этим бездельникам? И чего вы от них хотите?
— О тринадцатой заставе хотим написать.
— Ну-ну. А сами-то зачем приперлись? Дома, что ли, не пишется?
— Дык, работа такая. Своими глазами хотим посмотреть.
— Своими глазами? — переспросил нараспев полковник. — Вот натянут вам боевики глаза на жопу, много вы тогда увидите. Приезжал тут один такой же. Все посмотреть хотел. Повезли его. А тут снаряд. Полдня потом его глаза с дерева снимали. А больше на родину и отправлять было нечего.
— Да вы острослов, — заметил Сашка.
— Не то слово. Острее меня только пуля. Вы в какой гостинице собираетесь остановиться?
Вопрос застал нас врасплох. И вправду, какая должна быть на войне гостиница?
— Вы, смотрите, поосторожней. Братва тут знаете какая?
— Какая?
— Такая, что ну его на хрен. Нарветесь на грабителей — лучше сразу все отдайте. Стреляют не задумываясь. А менты знаете какие? Вы из Москвы?
Мы кивнули.
— Ну, вот представьте себе пьяных и обкуренных московских ментов, которым не хватает денег, чтоб догнаться…
Нам с Колчиным стало жутко.
— Так вот эти менты тоже стреляют не задумываясь. А потом объясняют так же, как и в Москве: за сопротивление властям. — Полковник хохотнул. — Так в какую гостиницу вас отвезти?
— А вы куда едете? — спросили мы дуэтом.
— Я еду в «Интурист». Он в центре города. И под усиленной охраной военных.
— Ну, тогда и нам туда, — мы облегченно вздохнули. Хоть один вопрос разрешился сам собой.
Окна парадного фасада гостиницы «Интурист» выходят на парк огромных размеров и невероятной густоты. Мы подъехали к зданию, когда уже окончательно стемнело. На город обрушился комендантский час, и по темным аллеям парка резвым аллюром скакала никем не опознанная автоматная стрельба.
Вход в «Интурист» загораживали бетонные блоки и стена из мешков с песком. За этой архитектурой прятались автоматчики. Из-за угла, хоронясь под кустом сирени, выглядывал нос БТР.
Охранники при входе очень внимательно и крайне подозрительно нас осмотрели, но ничего не сказали. Мы шли с полковником, и, видимо, это их успокоило.
Потом доброго полковника увез попутный лифт, а мы пошли к стойке «ресепшн».
— Можно снять номер? — спросил Колчин с видом жутко важного интуриста.
Дежурная поморщилась и склонилась к журналу:
— Сейчас посмотрю, но, кажется, свободных номеров у нас нет.
— Хорошенькое дело, — пробормотал я. — Это что же, нам и голову приклонить негде? Не говоря уж обо всем остальном?
Надсадно ухнула за окном граната. Но женщина за стойкой даже ухом не повела.
— Свободных номеров нет, — оторвалась она от журнала.
Идти на улицу в такое время — чистейшее самоубийство.
— Мы журналисты. Из Москвы, — сказал я с нажимом.
— Да какая разница! — с досадой махнула рукой служащая. — Тут военных полно! Гуманитарные миссии целые этажи занимают! Гостиница забита.
Здрасьте! Тут гражданская война вовсю полыхает, а военные в «Интуристе» живут! Хорошее времяпрепровождение!
— Эк их расперло, эти гуманитарные миссии, — недовольно пробурчал Колчин.
Тут в душе у дамы на «ресепшн» щелкнуло какое-то реле милосердия. Она взяла телефонную трубку, навертела на диске коротенький номер и заговорила в микрофон по-таджикски. Понять ее было несложно. В потоке незнакомых слов то и дело мелькали непереводимые на таджикский слова: «корреспондент», «Москва», «командировка». На том конце отдали какое-то распоряжение. Мы неотрывно смотрели на служащую. Она медленно вернула трубку на место и с улыбкой сказала:
— Есть один двухместный номер на одиннадцатом этаже. Надеюсь, вы не будете просить два одноместных?
— Не будем! — заорали мы с Колчиным в один голос. — Давайте какой есть!
Нам сунули бланки, и мы их мигом заполнили.
Прежде я никогда не бывал в «Интуристах». Но по советской привычке знал, что для иностранцев всегда припасают все самое лучшее.
Например, много раз, проходя по Тверской, мимо знаменитого московского «Интуриста», что стоял когда-то в пяти шагах от Манежа, я грезил, как за стенами этой гостиницы шикарные буржуазные шпионы тискают податливых, пышногрудых агентесс из КГБ. И всем весело. И все пьют шампанское. Звуки негритянского саксофона вязнут в похотливой атмосфере разврата. Плывет душистыми слоями сигарный дым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99