— Дернулся как от удара Данила.
— Дорогу домой. Заберете все деньги, мне они ни к чему и на первом корабле обратно. Там уж сами доберетесь, как-нибудь. Прибьетесь к обозу, что прямиком до Искоростеня, а там до Перелесья рукой подать…
— Постой, постой, — остановил его Данила. — А как же ты?
— Я справлюсь сам. — Отрезал Северьян. — У тебя теперь невеста, вот и береги ее.
— Да, — подхватила Люта, — поедем домой. А то мама места себе не находит.
Данила отстранил ее от себя. Встал, сложил руки на груди. Глаза его метали молнии.
— Как ты могла подумать, женщина, что я брошу своего друга!?
— Но… — попыталась оправдаться Люта.
— Ни каких “но”! Ты обязана этому человеку жизнью и сама обрекаешь его на погибель!
— Я же не знала! — Вскричала она. — Не знала, что это так опасно! Конечно, ты должен помочь ему!
Данила сел, обнял девушку.
— Прости… я погорячился. А ты, Северьян, учти, я не дам тебе погибнуть, понял? Не дам!
— Не дури, — скривился Северьян, — идти со мной — верное самоубийство.
— Но шанс все-таки есть?
— Есть, — согласился убийца.
— Тогда почему бы не попробовать? Сколько раз у нас не было даже шанса, а тут такая роскошь! Пробьемся!
Северьян пренебрежительно махнул рукой, дескать твоя жизнь, тебе и рисковать. Но в душе он ликовал. Все-таки приятно идти на смерть, зная, что есть возможность вернуться. Пусть скудная, но возможность. В сумке в бессильной злобе затрясся Чернокамень. Ничего, — мстительно подумал Северьян. — Скоро ты исчезнешь, несчастный булыжник!
Холод сковал руки, будто опустил их в ледяную воду. Протокл отдернул закоченевшие кисти от шара, прищурился.
— Он здесь. Я еще не знаю, где точно, но здесь.
Базилевс поднялся с кровати. Был он бледный, как камень, глаза ввалились, кожа пергаментом натянулась на выпирающие скулы. В руках сжимал талисман. Белокамень сиял в руках Владыки, пресытившись жизненной силой.
— Он попытается проникнуть… — тихо сказал Базилевс. — Он не дурак, чтобы ломиться в закрытые двери, найдет путь…
— Так может нам прямо сейчас его схватить? Стражей у нас хватает, перероют все, отыщут.
— Рыть не стоит. Он в Славянском квартале, это я и так знаю. В одном не уверен, когда он решится проникнуть…
— Ты думаешь, ему так нужен этот камень? — Усмехнулся Протокл.
На миг в глазах Базилевса полыхнуло синее пламя безумия.
— Белокамень нужен всем! Но никто его не получит, никто!
— Тогда возьмем его без пыли и шума…
— Не думаю, что удастся так гладко, но все равно, подними все посты, поставь на уши стражей, пусть отрабатывают свой хлеб. Как только Северьян покинет пределы Славянского квартала, пусть хватают и тащат ко мне. Живым, понятно? Живым! Меня твой протеже так огорчил, что я готов самолично вспороть ему брюхо!
Протокл хмыкнул.
— Я предупреждал, Владыка. Русы необычны. И нам никогда не понять их, этих варваров. У них нет ни капли расчетливости, живут чувствами. Они даже жизнью готовы рисковать ради стремления, цели. Они еще не понимают, что жизнь самое главное!
— Ничего, поймут еще, — тяжело вздохнул Владыка. Получив неимоверную нечеловеческую силу Белокамня, он сам научился ценить жизнь, как никогда раньше.
Путники сидели в корчме до полуночи, слушая пьяный гвалт и песни загулявших славян. Даже Збыслав заскочил сюда, хлебнул свежего пива, погуторил с корчмовщиком. Потом, нахмуренный, подошел к Северьяну.
— Что-то стражи ромеев на окраинах суетятся. Никак, подлость задумали. Вы, случаем ничего там не наворотили?
— Мы что, крайние? — Возмутился Северьян. — Я конечно понимаю, новички здесь, но не дураки же, чтобы с ромейской стражей связываться.
— Ты не подумай, я не обвиняю, — молвил Збыслав. — О вас же беспокоюсь. К нам в квартал они не войдут, побоятся связываться. А за пределами я вряд ли помогу, так что будьте настороже.
Збыслав поклонился Люте и удалился вслед за дружинниками.
— О чем это он? — Спросила Люта.
— Да так, просто предупреждает… ничего страшного, — молвил Северьян. Но в мыслях было другое. Базилевс знает, что убийца в городе. И наверняка догадывается, зачем. Так что противодействия стоит ждать незамедлительно. Холод прокатился по телу. Сердце дернулось, и показалось, остановилось. Выхода, все-таки нет. Придется идти, обреченным на поражение. Выбора тоже нет.
Спать легли поздно. Лишь когда хозяин начал намекать, что пора бы и честь знать, путники удалились к себе. Данила устроился на кровати с Лютой. Девушка стыдливо поглядывала на Северьяна, но убийце нынче было наплевать на эти взгляды. Он долго лежал, вперив взгляд в гладкий, из отполированного камня, потолок и думал. Нет, решено, он пойдет один. Данила не должен погибнуть, у него теперь есть человек, о котором стоит заботиться. Есть смысл жизни. Северьяну было проще. Уходя на погибель, он не оставлял за собой ни чего. Все несбывшиеся надежды покоились в родной земле, куда не было обратной дороги, просто потому, что не было больше родной земли… И судьба, теперь казалась такой пустой и бессмысленной. Бесцельно прожитая жизнь, как у жука-паразита, который ради собственного существования уничтожает растения. Северьян убивал себе подобных, не раскаиваясь, без сожаления. Но теперь извечный, как мироздание закон равновесия снова ударил его тяжелой чашей весов. Раскаянием ли было это — сложно сказать. Но темный комок в груди зашевелился, задергался. Это просыпалась дремавшая доселе совесть. Именно поэтому Северьян решил идти один. Хватит уже загубленных жизней, — подумал он. — Если еще и пожертвовать единственным другом, то лучше уж вообще пойти вздернуться на ближайшей березе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137