Охранник медленно спустился, поставил на пол поднос с едой. Подошел к стене, вынул потухший факел, вставил взамен новый. Погреб высветило почти полностью, лишь по углам зияли рваные черные тени. И лица были какие-то нечеловеческие, с черными провалами вместо глаз и четко очерченными контурами. Пока охранник возился, девушки насупленно молчали, стараясь показать свою неприязнь этому, по сути, ни в чем не виноватому парню. Он просто работает и делает то, что говорят. Злиться надо не на него. Но девушкам надо было хоть на ком-то отводить душу. А коли никого иного нет, сойдет и охранник. Он ведь тоже прихвостень Ликуна.
Дверь, скрипнув, захлопнулась. Девушки прыснули, смешно размахивая руками.
— Ты глянь, какого-то новенького прислал.
— Вроде симпатичный, — протянула Савья.
— Да уж, симпатичный. Попробовала бы убежать, этот симпатичный так бы ударил, что мало не показалось, — пробурчала Костряна. — Давайте не будем об этих выродках. К тому же, пришла пора завтрака. Давайте поедим.
И девушки принялись за трапезу. Надо отдать должное пленителям, кормили они более чем хорошо. Каждое утро свежие фрукты и соки, в обед не обходится без горячего, да и вообще многие даже дома питались хуже. Так что хоть одна приятная вещь в заключении имелась.
— Надо и другим оставить, — спохватилась Лота, с удовольствием уминая огромный сочный персик.
— Оставим, — согласилась Сельга. — Тут на всех хватит.
Насытившись, девушки расползлись по лежанкам. Такая странная, разнежено аскетская жизнь выбивала из колеи, ломала и давила мысли. Люту уже стало раздражать, что все пребывание здесь сводилось к двум вещам, еде и сну. Так можно и животным уподобиться. Человек должен делать хоть что-то, иначе пропадет. И Люта решила проверить то, что терзало ее вот на протяжении уже нескольких дней.
На стене горел масляный факел. Светил он плохо, лоскутами вырывая ткань тьмы, и жутко дымил. Люта долго думала, и решила, что дым должен куда-то выходить, иначе бы девушки попросту задохнулись. Она отлично помнила, что даже в печках есть дымоход, без него никак. А факел дымит не меньше печки, значит, и дымоход должен быть широкий. Быть может, это шанс к спасению? Единственная возможность убежать.
— Девчонки! — Заговорщицки прошептала Люта. — Слушайте, что я вам скажу…
Они несколько часов кряду пытались рассмотреть хоть что-то. Залезали друг на друга, падали. Пытались подсветить факелом, но бесполезно. Ни какой дыры не было. Люта вздохнула. Конечно же, они в Царьграде, стране истинных чародеев. Так что наверняка здесь кто-то хорошо поколдовал, вот и все.
— Зря стараетесь, — проговорила из угла Агалья. — Здесь нет дымохода. Весь дым выходит через тонкие щели под потолком. Туда даже руку не просунешь.
— А ты откуда знаешь? — Спохватились девушки.
— Я уже пыталась, — честно призналась Агалья. — Бесполезно. Отсюда есть единственный выход — через дверь.
— Жаль, — сокрушилась Люта, — я думала, эта идея пришла мне первой.
Девушка снова разочаровалась. Так неприятно видеть, как выгорают собственные иллюзии. Еще неприятнее осознавать, что выхода из плена нет, попросту потому, что судьба и не собиралась его предоставлять. Оставалась единственная надежда. Завтра всех поведут на невольничий рынок. Тогда и появится шанс, найти хорошего покупателя или… сбежать. Сбежать без оглядки, и куда — неважно. Главное спрашивать, спрашивать дорогу. Язык, он, как известно и до Киева доведет. Если, конечно из этого мира можно выбраться. Доселе Царьград представлялся Люте чем-то недосягаемым и загадочным. Она не раз слышала истории о городе-чуде, городе-мечте, где жизнь течет, как в сказке. И теперь Люта увидела эту сказку с изнанки, и все мечты разбились на маленькие осколки. Сказка, она такая, чем дальше, тем страшнее.
Глава 42.
День прошел, а вместе с ним и улетучились остатки выдержки и сил. Люта уже ждала утра, как спасения, а оно все не наступало. Спать не хотелось вовсе, сон отбило волнение. Волнение, помешанное на предчувствии. Девушка была уверена, что возможность убежать все-таки есть. Не может быть все столь безвыходным, сколь бы несправедливой не была жизнь. Надежда умирает последней, вслед за человеком. Люта все еще была жива, а значит надеялась. Надеялась спастись.
Наконец, дверь, протяжно скрипнув, отворилась.
— Выходите! — Гаркнул кто-то сверху. — Живо поднимайтесь, а то волоком вытащу!
Люта с отвращением признала голос Ликуна, громкий и мерзкий, как лай бездомной собаки. Он и выглядел не менее мерзко, толстая мясистая рожа, щеки такие, что видны со спины и наползают на глаза, и надбровные дуги накренены вперед, как два булыжника, так что для глаз остаются лишь две малозаметные прорези. Не человек, идол заморский.
Девушки сердито ворчали, ворочались, но поднимались, неохотно, медленно. Ликун сунул свою потную лоснящуюся от жира рожу в дверной проем, довольно крякнул и скрылся. Вместо него дверь распахнули два рослых охранника, да так и остались стоять у входа, на случай если какой-нибудь девушке взбредет в голову убежать.
— Куда этих повезут? — Расслышала Люта хриплый мужской бас одного.
— Не знаю, — ответил ему другой. — Ликун говорил, что сегодня в Жидовском квартале делать нечего, у евреев какой-то праздник. Да и покупатели они дрянные, больше потеряешь, чем сторгуешь. Скорее всего, в Армянский толкнут, там эти черные, ну на зверей похожие. По-нашенски не петрят совершенно, зато деньгами сорят направо и налево. Один, помню, сразу шестерых купил.
— Ликун вроде говорил, что сегодня в Славянском квартале будем подторговывать. Кто-то из купцов решил разориться, новых наложниц завести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137