Фраза озадачила Блаана.— Это как?— Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?— Медовые слова… поэта, — в тоне Лекманна прозвучало отвращение. — Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.— В этих словах есть истина, — согласился Серафим. — Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.Аулэй ответил с долей сарказма:— Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато — за все твои труды!Блаан глупо ухмыльнулся.— За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, — ответил гость. — Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?.. Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.— Разумеется, нет, — презрительно фыркнул Лекманн. — Наши истории вряд ли будут тебе интересны.— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.— Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?— Никуда конкретно.— И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?— Выехал я из Хеклоу.— Так ведь нам-то как раз туда! — воскликнул Блаан.— Закрой рот! — бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. — А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?— Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.— И не говори, — ответил Лекманн, изображая равнодушие.— Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.— Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:— А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?— Для начала неплохо бы иметь выбор, — ответила Росомаха.— Ей нечего сказать на эту тему! — поторопился вмешаться Лекманн. — К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.— Главное, верьте им, — пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.— Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.— Тебе придется заплатить, — решил Лекманн.— Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.— Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.— Я же говорил, у меня ничего нет.— Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.— А если не понравится? Лекманн пожал плечами.— Ну что ж, истории — моя валюта. Почему бы и нет?— Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, — пробурчал Аулэй. — Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.— Нет, я хотел рассказать о другом.— О чем же?— Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.— О, только не это! Только не религиозную ерунду.— То да, то нет!.. Вы хотите слушать или не хотите?— Ладно, давай, — вздохнул Лекманн. — Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.— Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.— Да уж как пить дать, считаем.— И когда дело касается большинства из них, не ошибаетесь. Среди них ужасающее количество зилотов. И все же такие не все. Некоторые даже способны увидеть забавную сторону собственных убеждений.— Что-то не верится.— И все же это так. Если отбросить веру, вцепившуюся в них мертвой хваткой, они такие же простые, обыкновенные люди, как вы или я. И это проявляется в историях, которые они иной раз рассказывают. Прошу обратить внимание, что эти истории они рассказывают тайно. Потом люди пересказывают их друг другу, и некоторые доходят до меня.— Так ты начнешь когда-нибудь?— Вы знаете, во что верят Уни? Хотя бы в общих чертах?— Немного представляем.— В таком случае, вам, наверное, известно, что сказано в их священных книгах. Там рассказывается, что Бог положил начало человеческому роду, создав одного мужчину, Адемниуса, и одну женщину, Эвелин.Аулэй ухмыльнулся:— Мне бы одной не хватило.— Да знаем мы это все, — нетерпеливо произнес Лекманн. — Думаешь, перед тобой невежи? Серафим проигнорировал их замечания.— У ни верят, что в первые дни после творения Бог говорил непосредственно с Адемниусом. Он объяснял ему свои замыслы, рассказывал, какие надежды возлагает на созданную Им жизнь. Итак, однажды Бог пришел к Адемниусу и сказал: «У меня есть для тебя две хорошие новости и одна плохая. Что бы ты хотел услышать в первую очередь?» — «Сначала я хотел бы узнать хорошие новости, Господи», — отвечал Адемниус. «Ну что ж, — согласился Бог, — пожалуйста. Первая хорошая новость заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган. Называется мозгом. С его помощью ты сможешь думать, учиться и делать всякие умные вещи». — «Спасибо Тебе, Господи», — поблагодарил Адемниус. «Вторая хорошая новость, — продолжал Господь, — заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган под названием пенис».Охотники за удачей принялись ухмыляться. Аулэй пихнул Блаана в толстый бок.— «С его помощью ты будешь сам получать удовольствие и доставлять его Эвелин, — продолжал Бог, — и вы будете делать детей, которые заселят этот замечательный мир, что Я для вас создал». — «Прекрасные новости, — отвечал Адемниус. — А какая плохая новость?» — «Ты не сможешь использовать и то и другое одновременно», — отвечал Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77