– Давняйсь! Смидно! – заорал он, видя, что его подчиненные расслабились. – Напда-о! Шагом мадш!
Взвод лихо сделал маневр и пошагал к жандармерии. Капрал Холин слегка поотстал, за углом трактира справил малую нужду и бросился догонять.
Возле жандармерии два седых жандарма резались в карты, азартно кидая карты и выкрикивая при этом разные нехорошие слова.
– На месте! – раздался крик капрала Холина. – Стой! Ать-дда! Вольно.
Подойдя к жандармам, Холин закрутил ус и спросил:
– Начадьник жаддармедии дде?
– А хрен его знает! – отмахнулся один из жандармов. – Авось в хате… А мы тя валетом! Чтоб те шашкой да по…
Жандарм-натуралист вставил медицинское название того места, по которому бы да шашкой… Капрал Холин представил себе, как шашкой было бы неприятно… И передернулся. С трудом обогнув расположившихся на крыльце картежников, он отворил замшелую дверь и вошел в жандармерию. Жандармерия была на самом деле простой деревенской хатой, но с тех пор, как деревню Козлодоевку переименовали в город Козлодоевск, здесь размещался шеф жандармов и его управление.
Сам шеф жандармов, развалившись в огромном кресле, пил вино и курил трубку.
– Ваше бдагододие! – доложился капрал. – Взвод капдала Ходина бдибыл в ваше дасподяжение.
– Капрал Ходин? – попытался привстать шеф жандармов. – Це гарно. Будем знакомы.
Шеф налил из огромного кувшина в огромную кружку и протянул ее Холину.
– Накось, выкуси!
Холин, придерживая шашку, принял от шефа кружку, ловко опрокинул ее в рот и опять, в который раз, крякнул.
– О! – с уважением протянул жандарм. – Грамотно! С какого года служишь?
– С шесятого, ваш бдагдодь, – качнулся Холин.
– Иван Семеныч, – представился тогда шеф жандармов, – Рад познакомиться.
– Капдал Ходин, – пожал протянутую руку капрал. Иван Семеныч достал из-под стола еще одну такую же кружку, разлил остатки вина.
– За знакомство!
Они чокнулись и выпили.
– Це гарно! – выдохнул Иван Семеныч.
Капрал Холин оловянным взглядом повел по горнице, шатнулся и вдруг заорал:
– Взвод! Сдушай модю комадду!
И упал под стол.
Иван Семеныч, который этого не заметил, тем временем рассказывал Холину, зачем его вызвали в их уезд.
– Объявились, понимаешь, в уезде нашем граф Толстой и с им двое. Один – Преображенский, кажись тоже граф, а второй – то ли Стаканов, то ли Бутылкин… Не помню. Бродят то босиком, то воще голые по дорогам, смущают народ. Жандармов посылают, а вот недавно, попа Акакия, батюшку нашего поймали, говорят ему: «Чего, мол, на тебя девки жаловаются, мол, при исповеди ты их, значит, того…» Ну, и бросили батюшку в сортир. Хорошо мимо купец первой гильдии Агафонов проезжал, спас отца Акакия, а то потонул бы… А граф Толстой и компания заперлись в церкви, звонят в колокола, псалмы поют, ругаются… Православный народ шибко недоволен, ибо в церкви нашей – чудодейственная икона святого Онуфрия и его же святые мощи! Вот и надоть тебе с твоим лихим взводом энтих фулюганов из церкви изъять, скрутить и в Санкт-Питербурх препроводить! Э, да ты уснул, братец! Да, – вздохнул Иван Семеныч. – Не умеет пить молодежь. А ведь с шестидесятого года…
На следующее утро капрал Холин проснулся на сеновале и долго не мог понять, где он и что с ним.
«Если я дома, – размышлял он, – то почему не на кровати? Если остановился в трактире, то почему рядом нет дочки трактирщика? Ничего не понимаю».
Холин встал, подтянул штаны и выглянул во двор. Во дворе двое его солдат играли с жандармами в очко. Кто выигрывал, тот бил всем остальным по заднему месту, отчего остальные солдаты, стоящие вокруг, громко ржали и отпускали заковыристые остроты сексуальной тематики. Именно это ржание и разбудило капрала Холина. Он выскочил из сарая и с перекошенным от злости лицом заорал:
– Смидно! Стадовись!
Солдаты нехотя выстроились. Жандармы, сидя на крылечке покатывались со смеху. Капрал, переваливаясь с ноги на ногу, прошелся мимо строя.
– Совсем даспустились! Бездельники! В то вдемя, как нас пдисдали сюда ддя пдохождения службы, вы, негодяи, тут пьянстдуете, дазвдратничаете, как последние скоты! Я из вас сдедаю отбивные! Модчать! – выкрикивал он, махая кулаками возле солдатских морд.
На крики разбушевавшегося капрала из хаты выглянул шеф жандармов.
– О, Ходин! – воскликнул он. – Це гарно! Заходи-ка…
Капрал Холин напоследок дал кому-то поддых и пошел к начальству.
– Капдал Ходин по вашему пдиказанию пдибыл!
– Садись, закуси, – пригласил Иван Семеныч. Стол был уставлен закусками, на самой его середине стояло огромное блюдо с жареным гусем, а при виде литровой бутылки мутного самогона, глазки Холина заблестели, и он, сделав глотательное движение, сел за стол.
Выпив по стакану первача и закусывая картошечкой в мундире и солеными огурчиками, Иван Семеныч снова рассказал капралу, зачем того вызвали в Козлодоевск.
– И стало известно еще сегодня утром, что едут к этим нехорошим господам из Санкт-Питербурха тоже нехорошие господа – Пушкин, Лермонтов и Достоевский. А когда станет их шестеро, выбить их из церкви будет гораздо труднее!
– Выбьем, – сказал капрал Холин, работая челюстями, – али мы не пдавосдавные?
– Слова не мальчика, но мужа! – потер руки довольный шеф жандармов. – Пожалуй, выпьем еще по одной?
Глава пятая
Самодержавие
Натертые полы ярко отражали огонь хрустальных венецианских люстр на потолке. Царь, поскрипывая хромовыми сапогами, прошелся по зале и повернулся к князю Подберезовикову.
– Итак, что же сейчас творится в Козлодоевске?
– Кошмар, государь, – подобострастно ответил князь Подберезовиков. – Граф Толстой и с ним еще двое заперлись в церкви, заложили двери и окна разной мебелью, ругаются, баб-с требуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133