Кто упустил соучастника преступления Гмыря? Это надо же было так — умудриться допустить побег задержанного прямо из комнаты допроса! Это… Это и есть настоящее преступление, — закончили обе головы ибн Сулеймана. — Ты — сам преступник!
Несмотря на то что пространство комнаты было заглушено тяжелыми коврами, Эдуард Гаврилович явственно услышал, как ударил гром.
— Я… преступник? — жалобно пролепетал Эдуард.
Ибн Сулейман вскочил из-за своего начальнического стола и взад-вперед пробежался по кабинету.
— Получается, что преступник, — подтвердил он.
— К-к… как это?
— Очень просто, — ответили обе головы начальника Городской милиции. — Есть версия, что ты вступил в преступный сговор с преступником и преступно разработал план преступления. Вот так. Гмыря ты сам отпустил, наверное, за порядочную мзду, а моего потомка, который, конечно, старался честно порушить этот коварный заговор, убил из лучевого бластера…
Эдуард Гаврилыч обмер.
— У меня же нет бластера, — пробормотал Гаврилыч.
— На вооружении у ифритов только ятаганы, — дрожа губами, добавил Эдуард.
— Еще лучше, — обрадовался ибн Сулейман. — Плюс похищение из секретных запасников бластера военного образца.
Эдуард и Гаврилыч одновременно ахнули. Некоторое время Сулейман ибн Сулейман наслаждался произведенным эффектом, потом проговорил:
— Впрочем, это только версия. Пока она разрабатывается лучшими специалистами нашего отделения.
Эдуард Гаврилыч мысленно застонал. Он прекрасно знал лучших специалистов отдела расследований Городской милиции, которые в своей работе придерживались немного необычного метода — взяв за точку отсчета совершенное преступление, весь отдел расследований в полном составе начинал фантазировать на эту тему (это называлось «выдвигать версии»), а наиболее интересные фантазии путем общего обсуждения и голосования вносились в соответствующие документы. Так, например, расследуя похищение конной статуи За Бо Да Ю (предшественника На Вал Ляю) с главной площади Города, специалисты пришли к мнению, что во всем виноваты корнеплоды из одноименной колонии и враждебно настроенные пришельцы из других миров. Корнеплоды, вступившие в преступный сговор с пришельцами, убедили последних утащить для них статую и распилить на две части. Коня отдать им — корнеплодам, — чтобы впоследствии использовать для перепахивания громадного их огорода, а самого За Бо Да Ю забрать себе — в другие миры для бесчеловечных опытов и надругательств. Таким образом, это преступление, получившее по понятным причинам соответствующую огласку, было раскрыто. Две-три сотни ни в чем не повинных и беззащитных корнеплодов были безжалостно сорваны с того места, где росли, и переселены в Серые Пустоши, населенные так называемыми сказочными персонажами, хотя на самом деле сказочными персонажами не являлись, а являлись вполне реальными доисторическими существами, жившими на Земле до истории человечества. Память о них сохранилась в былинах и легендах людей, и прозвавших их «сказочными». Персонажи эти, получившие на своем новом месте пребывания — в загробном мире — возможности питаться и размножаться (чего были лишены на Земле), питались и размножались вовсю — поэтому ничего удивительного не было в том, что все переселенные корнеплоды были сожраны в самые короткие сроки, а некоторые перед этим даже изнасилованы.
Припомнив все это, Эдуард и Гаврилыч поняли, что ничего хорошего им не светит. Поэтому за предложение, последовавшее от Сулеймана ибн Сулеймана, ухватились сразу.
— Переводись от нас к чертовой матери, — сказал ибн Сулейман. — То есть не к чертовой матери, а обратно в свою проклятую провинцию — в Пригород. Нам тут такие не нужны. Еще я понимаю — ты был бы коренным горожанином, но ты ведь голь перекатная — всю загробную жизнь кантовался в Пригороде. А теперь из грязи к нам лезешь? Не пройдет у тебя этот номер!
Сулейман ибн Сулейман долго еще распространялся на тему засилья в Городе ничего не соображающих и никуда не годных провинциалов, но Эдуард Гаврилыч его уже не слушал, довольный тем, что, согласившись на обратный перевод, спас свои головы от неминуемого отсечения.
Но, как выяснилось немного позднее, и на старом своем месте работы разжалованный в лейтенанты Эдуард Гаврилыч долго не усидел. Тот участок, который он когда-то курировал, был передан ифриту Рашиду. Рашид же, как участковый, был совсем никудышным. Он целыми днями сидел в кабаке у бармена Папинаци и дул «бухло». Это занятие, как обычно и бывает, захватило его целиком — и у Рашида не оставалось времени даже на то, чтобы обойти вверенный ему участок, выявить какое-нибудь нарушение и составить протокол. По этой самой причине участок Рашида начальство в лице Артура Артуровича стало считать самым образцовым — за все время службы на участке Рашидом не было зафиксировано ни одного мало-мальски серьезного преступления и соответственно не было принято по отношению к населению никаких карательных мер, если не считать, конечно, один-единственный случай ареста. Арестован был бармен Папинаци по обвинению в нападении на представителя властей — то есть на самого Рашида. Но этот случай особого внимания не заслуживай, так как Рашид первый врезал Папинаци, осмелившемуся протестовать против постоянной и многообъемной экспроприации Рашидом «бухла». Получив в глаз, Папинаци побежал жаловаться Артуру Артуровичу, но не добежал, был перехвачен Рашидом же на половине дороги и дополнительно избит, а затем заточен в Смирилише. Из Смирилища, впрочем, Папинаци скоро выпустили — надо же было кому-то пополнять запасы «бухла» в кабаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108