«Вот это да, — подумал Никита. — Так здесь можно целый год простоять…»
Простоять, однако, ему не удалось даже секунды. Массивная дверь, снабженная мощной пружиной, закрываясь, дала ему под зад с такой силой, что Никита полетел вперед, смяв хвост очереди и сбив с ног высокого четырехрукого мужика с совершенно дегенеративной рожей.
— Извини, брат, — поспешно сказал Никита, опасаясь со стороны мужика ответных действий.
Однако мужик, судя по всему, никаких претензий к Никите не имел, потому что молча поднялся и встал на свое место. Поколебавшись, Никита пристроился за его спиной.
Очередь, хоть и была невообразимо длинной, продвигалась довольно быстро. Но несмотря на это, Никита прикинул, что стоять в ней будет еще долго. Уходить ему уже не хотелось, все-таки надо попробовать, что это такое — загробный секс. Только вот поскорее бы…
— Поскорее бы… — проворчал он, ни к кому специально не обращаясь, — чего тут так народу много? Именно сегодня захотелось половых развлечений? «Ночью дешевле…» Ночью — дома, ночью бесплатно… Ночью — жена…
— Ты что — дурак? — писклявым голосом осведомился тот самый четырехрукий дегенерат, стоявший впереди Никиты. — В этом-то весь и смысл, что, кроме как тут, нигде больше нельзя. Платят-то не за объект этой самой… страсти… а в основном за укол, который дает возможность… осуществить этот самый… половой акт. А подруг тут с собой приводят.
— Как с собой? — испугался Никита. — А если я никого не привел?
Четырехрукий пожал бугристыми плечами.
— Мастурбаторы вне очереди, — сказал он. — Вон в то окошко.
И показал сразу двумя руками.
Никита повернулся туда, куда показал ему четырехрукий, и увидел окошко, которое раньше почему-то не заметил. У окошка, озираясь по сторонам, переминались два каких-то невзрачных типа, ничем не отличавшихся от обычных людей, если не считать громадных, ковшеобразных ладоней, которых невзрачные типы явно стеснялись, безуспешно пытаясь спрятать в карманы необъятных штанов. Рядом с этим окошком тянулась длинная вереница таких же окошек — только закрытых.
Никиту передернуло.
— Не, — сказал он, — к мастурбаторам не хочу.
— Как хочешь, — безразлично проговорил четырехрукий. — Заплатишь еще фишников, дадут тебе… этот самый… объект страсти… какой захочешь.
— Какой захочу? — оживился Никита. — Здорово!
Четырехрукий снова пожал плечами.
Никита хотел спросить у него насчет подробностей, но тут откуда-то с высокого потолка раздался громкий, но томный, с характерными придыханиями, голос:
— Педофилов просьба перейти в третье окошко.
Тотчас от очереди отделилось около двух десятков существ — самых разнообразных, но с одинаковой гримасой сладострастия на мордах. Щелкнуло открываемое окошко — рядом с окошком мастурбаторов.
— О! — обрадовался четырехрукий, поворачиваясь к Никите. — Пошло дело! Теперь очередь быстро закончится.
И в самом деле — окошки оживали, хлопая одно за другим, а с потолка томный голос то и дело вещал:
— Герантофилы…
— Гомосексуалисты…
— Вуайеристы…
— Копрофаги…
— Зоофилы…
Последняя категория почему-то оказалась самой многочисленной. Громадный холл тут же наполнился счастливым ржанием и лаем — и к соответствующему окошку наперегонки устремились с полсотни вполне обыкновенных с виду земных животных, хотя на некоторых из них, впрочем, были странного покроя одежды.
— Да, — хмыкнул Никита. — Даже для братьев наших меньших…
— Человек всегда тянулся в природе, — заметил четырехрукий, и тут Никита подумал, что, несмотря на дегенеративное выражение лица, он вовсе не глуп. — К тому же эти песики, лошадки и прочие — никакие не братья наши меньшие, а самые настоящие люди. Только в прошлом. Одни работали, в прямом смысле слова, как лошади, другие только и знали, что тявкать и за лодыжки кусать. Я тут на днях своего управдома встретил — вот зверюга был… И сразу его узнал, хотя он превратился в самого настоящего волка.
— А ты что — тоже с Земли? — полюбопытствовал Никита.
— А то откуда же? — обиделся четырехрукий. — Ты меня не узнал разве? Я в свое время был очень популярным фокусником-иллюзионистом. Гуппи — моя фамилия.
— Узнал, — сказал Никита, чтобы не обидеть четырехрукого, и тут же подумал о том, что дегенеративную эту харю и вправду видел как-то по телевизору, а может быть, и не эту именно — по телевизору столько дегенеративных харь показывают.
От внушительных размеров очереди осталось теперь совсем немного. «С гулькин хрен», — как сказал бы любитель сочных простонародных выражений Гоша Северный. Четырехрукий Гуппи, стоявший перед Никитой, уже направлялся к лестнице на второй этаж, сказав предварительно несколько тихих слов в окошко и заплатив фишники. Теперь настала очередь Никиты.
— Слушаю вас, — наклонившись к окошку, услышал Никита.
В окошке было темно и говорящего видно не было.
— Мне бы это… — неожиданно застеснявшись, проговорил Никита, — девушку…
— Какую именно? — немедленно уточнили у него.
— Ну… такую же, как я, — сказал Никита. — Без всяких там штучек типа третьего глаза и восьми рук. Нормальную девушку с двумя ногами, двумя руками, одной головой… Волосами, глазами, сиськами… и всем, что полагается.
— Вас понял, — ответили ему. — Пятьдесят три фишника…
Никита расплатился.
— Второй этаж комната шестьдесят шесть. Девушка ждет.
— Уже? — обрадовался Никита.
Он поскакал к лестнице, на первом пролете которой его остановил громила в черной парандже. Прежде чем Никита успел опомниться и спросить, что ему надо, громила ловко вытащил из-под паранджи большой шприц с тонкой, опасно поблескивающей иглой и сделал Никите укол в задницу — прямо через одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108