ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Власов, всегда любивший поесть как следует, разочарованно глянул на принесенные официантом две небольшие чашки с супом.
Штрикфельд улыбнулся и сказал официанту:
— Цвай корн! Шварцброт! Биер!..
Официант быстро заговорил. По тону Власов сообразил, что официант не может выполнить заказ. Штрикфельд показал розовую бумажку. Официант улыбнулся и ушел.
— Я заказал немного водки, пива и черного хлеба для вас. А у нас карточки… Кстати, после портного мы зайдем и получим их.
Выпили по маленькой рюмочке водки, сильно отдающей сивухой. Суп оказался вкусным, с салом.
Штрикфельд вводил Власова в курс столичной жизни.
— У нас все по карточкам, даже в ресторане. Без карточек можно заказать только овощной суп и пиво. А я вас сейчас таким блюдом угощу…
Он прищелкнул языком от удовольствия.
Официант принес свинину с гороховым пюре и капустой.
— Это мое самое любимое блюдо. У нас его называют «ледяная нога». Правда, вкусно? Советую больше горчицы, она в Берлине особенная…
Триста марок лежали на телефонном столике. Капитан взял несколько бумажек заплатить за обед. Власов ничего не сказал, но, когда Штрикфельд вышел из номера, торопливо спрятал марки в карман: «Черт их знает, когда они еще дадут».
Портной в военной мастерской долго не мог понять, что хочет Власов. Герр генерал хотел нечто среднее — не военную форму и не штатский костюм. Брюки в сапоги, без лампасов, не мундир, а вроде френча, без всяких знаков различия. Сукно выбрали обычное, из которого шили для господ офицеров сухопутных войск — грязно-серого цвета. Уговорились и о сроке — все должно было быть готово к утру. Портной сначала не соглашался, просил три дня, но Штрикфельд два раза упомянул рейхсфюрера СС, и все устроилось к общему удовольствию. Ошеломленный знакомством заказчика с герром Гиммлером, портной проводил гостей до тротуара.
Вернувшись от портного, Власов завалился спать, приняв предварительно две таблетки снотворного. Проносились с грохотом поезда эсбана, выли сирены воздушной тревоги, бывший генерал-лейтенант Власов спал, спал беспокойно, тяжело ворочаясь на узкой койке, широко раскрыв огромный рот, сильно, взахлеб храпел.
Прошло три дня. Никто из официальных лиц рейха Власова так и не принял, около вертелся один Штрикфельд, да и он на второй день повел себя странно: появился только к обеду, рассказал о болезни своей матушки, сообщил сводку погоды и исчез.
На третий день Штрикфельд вообще не появился. Рассерженный, обиженный Власов в своем новом полувоенном наряде вышел на улицу.
Вечер выдался теплый, тихий, без воздушного налета. Фридрихштрассе заполнили люди. Особенное оживление было на углу Фридрихштрассе и Георгенштрассе: в магазинах толпились покупатели, и даже в большом цветочном магазине было тесно.
Улицы выглядели нормально. На перекрестках спокойно стояли прохожие, дожидаясь зеленого глаза светофора, никто не торопился перебежать дорогу перед идущими машинами.
Власов дошел до Унтер ден Линден и повернул направо, к видневшимся вдали Бранденбургским воротам. Он шел по левой стороне широкой липовой аллеи. Возле большого красивого дома стояли на коленях, сидели на корточках люди со знаком «ОСТ» на груди. Они ремонтировали выложенный мелкими камнями тротуар — вынимали стертые камни, забивали деревянными молотками новые.
Молодой парень, забивая голубой камень, сказал соседу:
— Никогда не думал, что буду ползать на коленях около нашего посольства.
Сосед ответил:
— Тут теперь какая-то ихняя контора.
— Здесь находилось советское посольство? — спросил Власов, с любопытством оглядывая здание.
— Вы что, не знали? — зло спросил парень.
— Не знал. Я в Берлине впервые.
— Мы тоже, — сказал парень. — Вы из белых?
— Нет…
— Табачком не богаты? — спросил человек средних лет.
— К сожалению, нет…
— Кто же вы? — настойчиво добивался парень. — Тут только белые свободно гуляют. Если вы не беляк…
— Я генерал-лейтенант Власов.
Подошел человек с молотком в руках.
— Уходи! Уходи, пока цел!
Власов торопливо шагнул с тротуара на широкую аллею. Кто-то громко сказал:
— Чего ему тут, сволочуге, надо?
Власов зашагал быстрее. Сильный удар камнем в спину заставил его обернуться. Второй камень угодил в руку. И обрушился каменный град. Власов побежал, споткнулся о металлическую решетку и растянулся. С другой стороны улицы от министерства культуры торопились полицейские.
От бывшего здания советского посольства неслось яростное:
— Предатель!
— Гадина очкастая!..
Штрикфельд негодовал:
— Запомните раз и навсегда: как можно дальше от ваших дорогих соотечественников, особенно от тех, кто работает под охраной. Полюбуйтесь на себя, господин генерал! Завтра ехать в Хаммельбургский офицерский лагерь искать сотрудников, формировать комитет, а у вас, извините, на физиономии следы дружеской встречи. Скажите спасибо, что глаза не вышибли.
Выложив все, Штрикфельд сменил гнев на милость:
— Ладно, пошли ужинать.
Утром в день отъезда Штрикфельд привел в номер шатена среднего роста, худощавого, с небольшими усиками.
— Разрешите представить вам, Андрей Андреевич: господин Закутный, Дмитрий Ефимович.
— Очень приятно, — облизывая губы, сказал Закутный. — Давно желал вас видеть.
Закутный снял очки, посматривал на Власова хитрыми глазками.
— Про намерение образовать «Русский комитет» мне сообщили в винете.
— Извините, Дмитрий Ефимович, что это такое?
— Винета? Это отдел при восточном министерстве, вроде редакции: готовят листовки, плакаты, воззвания для населения освобожденных от Советов районов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Штрикфельд улыбнулся и сказал официанту:
— Цвай корн! Шварцброт! Биер!..
Официант быстро заговорил. По тону Власов сообразил, что официант не может выполнить заказ. Штрикфельд показал розовую бумажку. Официант улыбнулся и ушел.
— Я заказал немного водки, пива и черного хлеба для вас. А у нас карточки… Кстати, после портного мы зайдем и получим их.
Выпили по маленькой рюмочке водки, сильно отдающей сивухой. Суп оказался вкусным, с салом.
Штрикфельд вводил Власова в курс столичной жизни.
— У нас все по карточкам, даже в ресторане. Без карточек можно заказать только овощной суп и пиво. А я вас сейчас таким блюдом угощу…
Он прищелкнул языком от удовольствия.
Официант принес свинину с гороховым пюре и капустой.
— Это мое самое любимое блюдо. У нас его называют «ледяная нога». Правда, вкусно? Советую больше горчицы, она в Берлине особенная…
Триста марок лежали на телефонном столике. Капитан взял несколько бумажек заплатить за обед. Власов ничего не сказал, но, когда Штрикфельд вышел из номера, торопливо спрятал марки в карман: «Черт их знает, когда они еще дадут».
Портной в военной мастерской долго не мог понять, что хочет Власов. Герр генерал хотел нечто среднее — не военную форму и не штатский костюм. Брюки в сапоги, без лампасов, не мундир, а вроде френча, без всяких знаков различия. Сукно выбрали обычное, из которого шили для господ офицеров сухопутных войск — грязно-серого цвета. Уговорились и о сроке — все должно было быть готово к утру. Портной сначала не соглашался, просил три дня, но Штрикфельд два раза упомянул рейхсфюрера СС, и все устроилось к общему удовольствию. Ошеломленный знакомством заказчика с герром Гиммлером, портной проводил гостей до тротуара.
Вернувшись от портного, Власов завалился спать, приняв предварительно две таблетки снотворного. Проносились с грохотом поезда эсбана, выли сирены воздушной тревоги, бывший генерал-лейтенант Власов спал, спал беспокойно, тяжело ворочаясь на узкой койке, широко раскрыв огромный рот, сильно, взахлеб храпел.
Прошло три дня. Никто из официальных лиц рейха Власова так и не принял, около вертелся один Штрикфельд, да и он на второй день повел себя странно: появился только к обеду, рассказал о болезни своей матушки, сообщил сводку погоды и исчез.
На третий день Штрикфельд вообще не появился. Рассерженный, обиженный Власов в своем новом полувоенном наряде вышел на улицу.
Вечер выдался теплый, тихий, без воздушного налета. Фридрихштрассе заполнили люди. Особенное оживление было на углу Фридрихштрассе и Георгенштрассе: в магазинах толпились покупатели, и даже в большом цветочном магазине было тесно.
Улицы выглядели нормально. На перекрестках спокойно стояли прохожие, дожидаясь зеленого глаза светофора, никто не торопился перебежать дорогу перед идущими машинами.
Власов дошел до Унтер ден Линден и повернул направо, к видневшимся вдали Бранденбургским воротам. Он шел по левой стороне широкой липовой аллеи. Возле большого красивого дома стояли на коленях, сидели на корточках люди со знаком «ОСТ» на груди. Они ремонтировали выложенный мелкими камнями тротуар — вынимали стертые камни, забивали деревянными молотками новые.
Молодой парень, забивая голубой камень, сказал соседу:
— Никогда не думал, что буду ползать на коленях около нашего посольства.
Сосед ответил:
— Тут теперь какая-то ихняя контора.
— Здесь находилось советское посольство? — спросил Власов, с любопытством оглядывая здание.
— Вы что, не знали? — зло спросил парень.
— Не знал. Я в Берлине впервые.
— Мы тоже, — сказал парень. — Вы из белых?
— Нет…
— Табачком не богаты? — спросил человек средних лет.
— К сожалению, нет…
— Кто же вы? — настойчиво добивался парень. — Тут только белые свободно гуляют. Если вы не беляк…
— Я генерал-лейтенант Власов.
Подошел человек с молотком в руках.
— Уходи! Уходи, пока цел!
Власов торопливо шагнул с тротуара на широкую аллею. Кто-то громко сказал:
— Чего ему тут, сволочуге, надо?
Власов зашагал быстрее. Сильный удар камнем в спину заставил его обернуться. Второй камень угодил в руку. И обрушился каменный град. Власов побежал, споткнулся о металлическую решетку и растянулся. С другой стороны улицы от министерства культуры торопились полицейские.
От бывшего здания советского посольства неслось яростное:
— Предатель!
— Гадина очкастая!..
Штрикфельд негодовал:
— Запомните раз и навсегда: как можно дальше от ваших дорогих соотечественников, особенно от тех, кто работает под охраной. Полюбуйтесь на себя, господин генерал! Завтра ехать в Хаммельбургский офицерский лагерь искать сотрудников, формировать комитет, а у вас, извините, на физиономии следы дружеской встречи. Скажите спасибо, что глаза не вышибли.
Выложив все, Штрикфельд сменил гнев на милость:
— Ладно, пошли ужинать.
Утром в день отъезда Штрикфельд привел в номер шатена среднего роста, худощавого, с небольшими усиками.
— Разрешите представить вам, Андрей Андреевич: господин Закутный, Дмитрий Ефимович.
— Очень приятно, — облизывая губы, сказал Закутный. — Давно желал вас видеть.
Закутный снял очки, посматривал на Власова хитрыми глазками.
— Про намерение образовать «Русский комитет» мне сообщили в винете.
— Извините, Дмитрий Ефимович, что это такое?
— Винета? Это отдел при восточном министерстве, вроде редакции: готовят листовки, плакаты, воззвания для населения освобожденных от Советов районов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168