"Ну и шкура! - подумал Егор. - Лисовин облезлый! Мы с тебя глаз не спустим".
Тут притопал, приволакивая свои плоскостопые ноги, Ион Григорьевич, счетовод. Раскинув худые, мосластые руки, он затянул нараспев с неумеренным стариковским восторгом:
- Кого я вижу?!. Неужели это ты, Егор батькович?!. Как ты вырос, как поднялся!.. Невозможно узнать...
Смешной Ион Григорьевич! Егор смотрел на него так, словно бы впервые в жизни видел. Приземистый, с прямой спиной, аккуратный, в наглаженном костюме. Имел Ион Григорьевич малопонятное прозвище Положение Вещей, наверное, потому, что мысли свои выражал замысловато и не совсем понятно для малообразованных станичников. Большую часть своей жизни Ион Григорьевич прожил до революции лет под восемьдесят было ему. Служил он когда-то приказчиком у купца, женился на его дочке, в приданое получил магазин в станице Ольховской. После революции стал тот магазин сельповским, а Ион Григорьевич - его заведующим. Приходилось ему также работать в колхозе учетчиком и счетоводом. Человек он был культурный, начитанный. И дети его пошли в учителя, инженеры. Егору, которому Ион Григорьевич давно уже не попадался на глаза, казалось, что его нет в живых, а юн, гляди-ка, снова показался на свет божий - такой же аккуратный, какой всегда был, с невыцветшими кляксами-конопухами на розовом лице и живыми, масляно-блестящими глазами.
- Ты нам зубы не заговаривай, Ён Григорьевич, - Басаляка незаметно подмигнул Егору и Грине, - ты нам объясни такое положение вещей... Скажи вот, магазин открывать будешь или не будешь? Ты же законный владетель его, и он твоя дореволюционная частная собственность.
Ион Григорьевич стал неторопливо разводить своими худыми, мосластыми руками во все стороны, рассуждая:
- Если смотреть на это со стороны нынешнего положения вещей, то магазин открыть можно было бы. Однако если же посмотреть со стороны будущего положения вещей, то можно прийти к обратному решению.
Басаляка засмеялся - ответ "владетеля" удовлетворил его, но Климков насторожился:
- А что это такое - будущее положение вещей? О чем речь?
- Если вы, невоспитанный человек, не имеете никакого представления о положении вещей, то мне с вами и разговаривать не о чем. - Вздернув квадратный подбородок, Ион Григорьевич вынул из кармашка пиджака часы, поднес к глазам и, сделав приглашающий жест Егору и Грине, пошел в контору.
- Вот так-то, Климков! - насмешливо сказал Басаляка. - Изучай положение вещей - и будешь ты воспитанный человек. В коридоре Егор остановил Гриню, зашептал сердито:
- Ты что?.. Чего ты загрызаешься зря с этим Климковым?.. Учитывай положение вещей! Тоже мне, контрразведчик...
- Да я учитываю положение вещей... То у меня с перепугу так получилось. Як побачив полицаев, так и попер на них нахалом. А, бачишь, шо вышло? Климков струсил!.. Эге?.. Боятся они, шкуры, потому что виноваты перед народом. Я с ними сыграю еще, як на сцене!
- Играть играй, да не переигрывай.
Они зашли в просторную комнату - бывший председательский кабинет. Там уже собрались десятидворщики, человек двадцать. За канцелярскими столами, стоявшими по углам, сидели счетовод Ион Григорьевич, секретарша Маня (она всегда была секретаршей, сколько помнит Егор) и обер-полицай Тадыкин, пожилой человек, из бывших раскулаченных, рыхлый, насупленный.
Пришел Пантюша, и Егору, на манер Иона Григорьевича. хотелось воскликнуть: "Да вы ли это, Пантелей батькович?! Не узнать вас!.." Его действительно трудно было узнать: бороду сбрил, усы нафабрил чем-то темно-рыжим и насадил очки на свой широкий нос. Костюм праздничный надел, юфтовые сапоги начистил до блеска. Поздоровался с поклоном, степенный такой, солидный.
Люди сидели тихо, напряженно, настороженные, не знающие, как вести себя в новой обстановке, при новых властях, и о чем говорить друг с другом.
Егор смотрел в окно. Он видел, как подходил к конторе его родич Витютя. На нем был френч зеленого цвета с накладными карманами и просторные, развевающиеся на худых ногах темно-синие диагоналевые галифе. Длинные усы с подусниками белым треугольником пересекали его загорелое костистое лицо. На френче сверкали Георгиевские кресты и медали. Шел Витютя неторопливо, с важнецой. Кривя широкий рот, въедливо посмотрел в сторону сидевших на скамье полицаев, и они поднялись, встали во фронт. Витютя небрежно приложил два пальца под козырек фуражки с малиновым околышком. Когда вошел в кабинет, все встали, приветствуя его. Он щелкнул каблуками, отдавая собравшимся честь.
Тут же зашел Ригорашев с портфелем под мышкой, сел за свой стол, за которым просидел, будучи завхозом, не один год. Открыл неизменный портфель, выложил из него папки с подшитыми бумагами и аккуратно разложил их на столе. Обвел всех неспешным взглядом, лицо его было спокойным.
- Не вижу Якова Колесника, заведующего свинофермой, - сказал он, не повышая голоса. - Где он? Что с ним? Кому известно?
- Жив-здоров он, я ему час назад корм для свиней выдавал, - ответил однорукий кладовщик Тулумбасов. - Должон вот-вот подскочить.
- Непорядок, - сказал Ригорашев. В эту минуту, развевая полы длинного пиджака, мимо окон метнулся Яша Колесник. На пороге он споткнулся и чуть было не растянулся на полу. Задыхаясь, брызгая слюной и заикаясь больше обычного, пытался произнести что-то оправдательное, но не смог выговорить ничего вразумительного. Ригорашев махнул рукой.
- Садись, Яков. Негоже после атамана на сходку являться.
- Дд-д-даа-ак я-яя-а-а ж-жж-жж-ж... - начал он. Пантюша прикрыл ему рот фуражкой, усадил рядом с собой на скамью.
- Значит, так, станичники, - обратился ко всем Ригорашев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94