сплошь багровый и ярко-оранжевый, совершенно не гармонировавшие с ее любимыми тонами, сиреневым и кремовым. Кроме того, все места были заняты, все сиденья — заполнены, и иногда даже переполнены. Во всяком случае, пожилая особа в соседнем с Кариной кресле переливалась через подлокотник на соседнее место. И в довершение всего кто-то из пассажиров определенно питался в тайской забегаловке; аромат чеснока и лимонной травы перебивал даже стоящий обычно в челноках запах многократно отфильтрованного воздуха и средства для чистки ковров. Экстрасенс коротала время до старта, пытаясь объяснить старухе — та уже давно бросила попытки вспомнить, как же зовут ее давно потерянную внучатую, кажется, племянницу — насколько мучительными она находила подобные минуты, когда людская толпа напирала со всех сторон.— Как я тебя понимаю, дорогуша, — промурлыкала старая грымза, пытаясь продавить кресло, и взгромоздила лодыжки на саквояж соседки. — Для таких крупных женщин, как мы, эти креслица явно маловаты.Карина покосилась на бесформенную тушу, распирающую трикотажное платье в блестках, которое идеально смотрелось бы на ком-то на два размера меньше и лет на тридцать моложе, потом успокаивающе разгладила складки лилового шелка, обтекающего ее приятные округлости. Разумеется, никакого сравнения быть не могло… или могло?— О, меня тревожит не физическая теснота, — ответила она со смешком, который кто-то много лет назад имел неосторожность сравнить с веселым звоном горного ручья. С тех самых пор Карина весело названивала по случаю и без. — Меня гнетет присутствие стольких несчастных душ, несущих бремя страданий, горя, тайных страхов. Я, видите ли, экстрасенс, я такие вещи чувствую особенно остро.— Я тоже, — задушевно поддержала ее соседка, — особенно после жареного. У тебя, голову даю на отсечение, то самое… знаешь, такая жгучая боль, прямо под ложечкой?— Ничего похожего, — отрезала Карина. — Кроме того, я не употребляю ни животных жиров, ни алкоголя.— Да, в наши годы приходится быть осторожными, верно? — Старуха захихикала, и полезла в огромный баул с посеребренными застежками. Похоже было, что она собирается достать оттуда семейный альбом героических пропорций.Карина решила, что объяснять старой грымзе, что имелась в виду сугубо тягость сочувствия людским скорбям, беспрестанно встречающимся ей на пути, и ощущение несоразмерности им ее собственных скромных талантов. Ей никогда не хватит сил исцелить каждого встречного, и сугубо инстинкт самосохранения требовал ограничить применение целительских способностей теми, с кем Карина ощущала определенное духовное родство. Поначалу ей померещилось, что ее соседка как раз из таких — кричащая пестрота колец и браслетов на толстых белых руках предполагала, что эта особа может адекватно оплатить исцеление от скорбей телесных. Но сейчас экстрасенс начинала подумывать, что остаток полета разумнее было бы провести в молчаливом раздумье.Она объявила, что пришло время для медитации, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на жмущееся к ноге могучее бедро и голос соседки, твердящей, что соснуть после обеда в их возрасте куда как полезно. Раздражение подавляет альфа-ритм, а на Маганос Карина намеревалась прибыть, излучая безмятежное спокойствие, дабы уверить в своих добрых намерениях эту… Акорну. Бедное дитя! Ее никто не учил пользоваться экстрасенсорными способностями; неудивительно, что бедняжка сбежала на край вселенной! На самом деле время, проведенное вдали от мира, могло сказаться на ней весьма благотворно. Но пришла пора ей вернуться. Это могла почувствовать и сама Акорна; потому она и ответила на послание целительницы… пятьдесят седьмое по счету. И теперь Карина сможет принять девочку-единорога под свое крыло, научить пользоваться ее силами ради всеобщего блага, не изнуряя себя и, прежде всего, не бесплатно, как она это делала в те немногие недели, что провела на Кездете два года назад. Сама идея вызывала у Карины легкую тошноту. Ну ничего. Когда они с Акорной объединят силы, девочка всему научится.Зажав в пальцах кулон из оправленного в серебро радужного опала, Карина заставила себя увидеть источаемый ею розовый свет любви, протягивая эфирную руку, чтобы окутать Акорну той же нежной аурой… и ощутила ответный толчок, нечеловеческий, удивительно сильный, но в то же время доброжелательный. Чудесно! Челнок не одолел еще и полпути до Маганоса, а присутствие Акорны уже чувствуется… Это ведь должна быть девочка-единорог, так? Карина силой воли попыталась загнать себя еще глубже в транс, но очень трудно было сосредоточиться, когда этот дурацкий громкоговоритель над ухом верещит про коррекцию курса и требует не паниковать. Само собой, она не будет паниковать… Как странно! Сиденье словно бы ушло из под седалища. Это хорошо, значит, она глубоко ушла в транс, вот и левитация начала проявляться… И явственное ощущение чужого присутствия совсем рядом, безошибочно выделяемое из тесного скопища людских рассудков.Из транса ее вывела рука, решительно трясущая ее за плечо, и отдающее мятой жаркое дыхание над ухом.— Скушай, дорогуша. — Толстуха-соседка протянула ей мятную пастилку, изрядно пострадавшую от долгого пребывания в потном кулаке. — Говорят, замечательно помогает от космической болезни.Прежде, чем Карина успела объяснить, что строгая дисциплина ума позволяет ей разрушать такие иллюзии, как космическая болезнь, челнок вдруг тошнотно ухнул куда-то, потом завалился набок, отчего у экстрасенса перехватило дух, и выровнялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97