Толкаясь, помогая друг другу, а еще больше мешая, дети стали залезать на машины. Они даже галдели при этом, но то был особый, какой-то осторожный галдеж, скорее тихий рокот, нежели присущие детям визг и крик. Воспитательницы распределились по машинам, подсаживали самых маленьких и самых обессиленных в кузова и следили, чтобы никого при этом не оттирали. Одновременно они сдерживали тех, кто был постарше.
По мере того как кузова заполнялись малышами, среди оставшихся росло волнение. Что это, неужели одних малышей собираются увозить? По какому праву? У некоторых уже глаза наполнились слезами от обиды. До сих пор они на равных отмеряли километры, вместе страдали от жажды и голода. Самые нетерпеливые стали взывать к справедливости. Им казалось, что если они тут же не заберутся в кузов, то окажутся преданными и брошенными. Тот жуткий ночной бой в лесу возле лагеря все еще преследовал их. Страх уже срывал с языка обвинения в адрес уставших до смерти воспитательниц, следивших за тем, чтобы первыми сели самые маленькие и самые слабые.
Около последней машины мальчуган в капитанской фуражке и синей матроске колотил по спине медсестру, которая не пускала его пока на машину. Его аккуратное пальтецо соскользнуло с руки и валялось в пыли.
— Пустите меня! — плаксиво тянул мальчик.— Вы не имеете права меня бросать! Мой папа капитан — посадите меня на машину! Я хочу на машину...
Медсестра подсадила стоявшую перед ней маленькую девочку на борт кузова, в который она тут же вцепилась, и затем обернулась к мальчику. Глаза ее блестели будто в лихорадке.
— Вася, потерпи же ты, Вася! Разве твой папа мог бы первым залезть в спасательную шлюпку, не сняв с тонущего судна всех женщин и детей? Разве он мог бы? Стал бы требовать, чтобы его посадили раньше других, так, что ли?
Мальчишка умолк, уставился на нее с открытым ртом, сжатые кулачки опустились. Медсестра с санитарной сумкой на боку продолжала поднимать в кузов самых маленьких, сгрудившихся небольшой кучкой вокруг нее ребятишек. На помощь ей пришел шофер. Мальчишка в матроске стоял на прежнем месте, ни шагу не отступив, и ковырял носком ботинка гравий, но больше уже ничего не требовал.
Когда кузова были до отказа набиты детьми, Короткое махнул рукой и разрешил оставшимся забираться на пушки. На сиденьях и опорах места для детей было достаточно. Пушки крылись под пестрыми одежками ребятишек, будто их накрыли лоскутной накидкой. Острые очертания орудий сгладились, угроза исчезла.
— Ради бога, пусть только держатся покрепче! — попросил руководительницу озабоченный Короткое.— И чтобы ничего не трогали!
— Мы поедем со скоростью пятнадцать — двадцать километров в час,— заметил Эрвин.— Тихо, зато верно.
— Ох ты, горе мое, горюшко, ну и дорога нам предстоит.
Зенитчики обошли пушки и проверили, все ли дети надежно устроены. Когда они закончили осмотр, Короткое приказал проверить еще раз.
В каждом набитом до отказа кузове сидела воспитательница. Заведующей места не осталось. Короткое позвал ее к себе в кабину. Когда она встала на подножку, откуда-то из-под брюха «хеншеля» вдруг выбрался маленький мальчик в смешном полувоенном обмундировании и пилотке.
— Тетя Поля, я хочу к тебе! — заявил он и протянул руку заведующей.
— Это наш самый маленький, Костя Богомолов,— пояснила смущенная заведующая.— Где ты был до сих пор, Костя?
— Я под машиной был,— серьезно проговорил Костя.— Я думал, вы все вокруг машин топчетесь и не смотрите, а вдруг немец заметит — и как шарахнет! А меня он не увидит, я под машиной.
Заведующая взяла Костю на руки, и тот принялся с увлечением рассматривать приборную доску и разные кнопки, на которые Эрвин нажимал, трогая машину с места.
— Одного понять не могу, как же вас все-таки из Ленинграда именно сюда вывезли? Кто мог послать детей навстречу немцам? — озабоченно спросил Короткое после того, как, выглянув несколько раз из кабины, убедился, что колонна движется и там пока все в порядке.
— Откуда нам знать? Дали приказ эвакуировать детей из города от воздушных налетов,— объяснила заведующая; она уже успела сказать, что зовут ее Полина Николаевна Добрынина, что работает она инспектором отдела народного образования Выборгского района и что временно на нее возложена ответственность за двести пятьдесят семь детей их района.— Разве мы одни? Московский вокзал кишмя кишел детьми, всех подряд грузили в эшелоны и отправляли. Дети плачут, родители в отчаянии, а приказ — выезжать. В разные места отправляли, некоторых даже в Кировскую область. Нам сообщили, что мы определены в Старо-
• русский район. Кто мог подумать, что война подошла так близко? Когда мы уезжали из Ленинграда, никто и не думал, что немцы уже в Ленинградской области! '
Маленький Костя пытался тайком потрогать то одну, то другую кнопку, но Эрвин погрозил ему пальцем. Мальчик отодвинулся, некоторое время наблюдал за ним исподлобья, а затем спросил:
— А это у тебя дальнобойные орудия? Можешь отсюда шарахнуть по немцам?
— Нет, это зенитные пушки,— ответил Эрвин. Костя запрыгал на руках у заведующей.
— Вот здорово! Теперь пускай самолеты прилетают, нам не страшно. Пускай прилетают!
Он подался вперед и стал вглядываться через ветровое стекло небо, ища взглядом самолеты.
— Сиди спокойно, Костя,— приказала Полина-Паулина, как окрестил про себя заведующую Эрвин. Женщина была молода и привлекательна, но постоянные заботы придали ее лицу суровое выражение.
Губы ее подергивались, по лицу было видно, как она старается владеть собой, и все же не смогла удержаться от вопроса, который давно ее мучил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154