Сейчас это самое главное. Останется штаб здесь, какой там толк и от вашего дивизиона!
Эрвин пошел и осмотрел автобус. Это был большой, защитного цвета английский «бедфорд» с правосторонним управлением. В неуклюжем крытом кузове находилась аппаратура, о которой у Эрвина не было ни малейшего представления. Шофер второго автобуса показал систему передач и высказал свои соображения о характере машины. Эрвин попробовал тут же, на поляне, стронуть автобус с места и немного поманеврировать и решил, что, пожалуй, справится, в жизни и не такое приходилось делать.
В штабе царила тревожная обстановка, посыльные и офицеры связи сновали туда-сюда, в одной из палаток телефонисты до одури кричали в трубку одни и те же позывные, на которые никто не отвечал. Кое-где связисты сматывали кабели. Комдив и комиссар оба уже отправились с первым эшелоном штаба. На месте разобранных палаток валялись обрывки бумаги, кусочки веревок и тряпки, с высохших стенок теперь уже ненужных противовоздушных щелей сыпались струйки песка, никто ни о чем больше не заботился. Лишь в палатке оперативного отдела работа продолжалась полным ходом, туда прибывали конные с донесениями, и время от времени в палатку вызывали кого-нибудь из офицеров. Эрвин обратил внимание, что заместитель начальника оперативного отдела майор Кулдре, которого он знал еще со срочной службы в артиллерийской группе, несколько раз возбужденно и с недовольным видом заходил в палатку начальника оперативного отдела, входил и тут же выходил. Казалось, майор Кулдре был очень взволнован, Эрвина он и не заметил. Да и не удивительно, дивизия впервые в бою, и, кажется, сражение развивается не слишком успешно. Эрвину очень хотелось узнать, как в действительности идут дела, но у командиров не было времени, а сержанты несли чушь, сами ничего не знали. Хотя было ясно, что немцы прорвались по шоссе и с теми частями, которые остались по другую сторону дороги, у штаба дивизии связи не было.
Под вечер был отдан приказ готовиться к отъезду. Эрвин отправился подыскать пару молодых сосенок, которые при надобности можно было использовать в качестве рычагов, если тяжелый автобус вдруг застрянет на лесной дороге. Он сделал немалый крюк в лесу, прежде чем нашел подходящей толщины стволы. Срубил их, очистил от веток и взял на плечи. Когда он возвращался со своей ношей, то дал чуть больший круг в сторону шоссе. Блуждал с неудобной ношей по лесу и клял себя, что не запомнил получше дорогу к штабу дивизии.
Длинные шесты на плечах мешали продвигаться в лесу. Эрвин не мог идти напрямик по выбранному направлению, а вынужден был искать прохода там, где лес был реже. Это удлиняло путь и заставляло нервничать. Вдруг еще уедут! Нет, этого они в любом случае не сделают, нет же другого шофера. Но если весь штаб должен будет дожидаться его, это, пожалуй, еще хуже.
Он с треском прокладывал себе дорогу через лес.
Вдруг кусты на его пути зашевелились. Высоким гортанным голосом кто-то крикнул по-русски во странным акцентом:
— Стой. Стреляю!
Эрвин остановился. Из куста на уровне его груди торчал ствол винтовки, никого не было видно.
— Ты кто? Немец? — спросил тот же гортанный голос.
— Эстонец,— ответил удивленно Эрвин и поднял брови.
— Эстонец? — повторил голос.— Скажи что-нибудь по-эстонски!
— Вот черт! — выругался Эрвин. Ствол винтовки постепенно опустился.
За кустом стоял маленького роста чернявый, смуглолицый красноармеец с винтовкой в руках. Возле него беспомощно лежал богатырского склада младший сержант в форме войск территориального корпуса.
— Кто это? — спросил Эрвин.
— Это сержант Артур,— ответил красноармеец.
— Что с ним?
— Больной. Идти не может. Тяжелый. Нельзя нести.
Когда они спустя полчаса отъезжали от штаба, больной сержант Артур Курнимяэ сидел в кабине рядом с Эрвином. Он был настолько слаб, что весь обмяк, привалился в угол кабины, и его подбрасывало на всех неровностях дороги. Красноармейца Курбанова, который сопровождал его, назначили в боевое охранение, организованное из связистов, телефонистов и случайно прибившихся к штабу пехотинцев. Перед колонной машин и повозок двигалась дивизионная конная разведка.
Курбанов ни за что не соглашался покинуть своего командира отделения. Он забрался на подножку радиоавтобуса, бросил винтовку на капот машины и заявил, что поедет таким образом.
— Немец придет из леса — бах и нет! — объяснил он запальчиво. Потребовался строгий приказ, чтобы заставить его отказаться от
своего намерения. Возвращаясь к отряду сопровождения, Курбанов с глубоким недоверием посматривал на Эрвина. Он очень беспокоился за своего сержанта.
Тяжело покачиваясь, автобус Эрвина тащился по разбитой лесной дороге на восток. Так как шоссе Остров — Порхов было безнадежно забито отступающими воинскими частями и беженцами, майор Мармер решил добираться лесными дорогами по шоссе Дедовичи — Порхов и по нему в объезд до города.
Лесная дорога извивалась будто змея и представляла собой едва заметную тележную колею в высокой траве, которая без конца с шелестом терлась о картер и бока автобуса. Неожиданные ямины вынуждали громоздкую машину приседать на тот или другой бок, затем скрипели рессоры, и Эрвин всякий раз затаивал дыхание: выдержат или сломаются? Автобус двигался по лесу как бегемот. От езды на первой скорости мотор перепевался, тащиться так было мучительно, это действовало как зубная боль. Невидимая дорога тянулась и тянулась по нескончаемому лесу, вилась вокруг трясин и холмов, от проплывавших мимо деревьев начинало рябить в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154