Служил он в освободительную войну в Балтийском батальоне офицером? Конечно, служил. Ну, а раз он позавчера заходил со своим напарником к кузнецу ремонтировать какую-то там железяку для рации, то ясно как дважды два, что он не случайно свалился с неба со своими шмотками, а его сбросили для дела. Тут и ребенку понятно. Какого черта ты мне еще пытаешься разъяснить?
— Послушай, Орг,— сказал секретарь голосом, не предвещающим добра.— Я вот выслушал эти твои домыслы, восходящие к мировой политике, теперь послушай-ка меня. По-моему, тебя хорошо бы определить в газету статейки пописывать, но для парторга волости все эти премудрости в настоящий момент нужны как корове коклюш. Ты что, не понимаешь, что первый долг парторга всегда и в любой обстановке прежде всего связаться с комитетом партии, доложить и выслушать, что думает по этому поводу комитет. Ты, Орг, связной между народом и партией. А то мне звонят из органов госбезопасности и спрашивают о саардеских парашютистах. Что за чертовы парашютисты? Где? Кто их видел? Никто, только цыганка бродячая растрезвонила по деревне? Знаешь, мне по твоей милости в дураках ходить неохота! Это еще вопрос, есть ли у тебя там какие парашютисты, или их и в помине нет, может, кому-то из твоих стариков в дурном сне приснилось,— это еще выяснить надо. Ну и к тому же поглядеть, почему он именно такой сон увидел, почему не увидел прихода частей Красной Армии! Или возвращения барона ждет? Возьмешь ли ты, наконец, в толк, к чему гебя эдакая трепотня привести может? В уезде и так уже слух пошел, что вернулись бароны и бедному деревенскому люду остается лишь шеи, чтобы ярмо надеть,— где уж против старых хозяев попрешь! Будто и нет у нас Красной Армии!
— Ну, этого никто не говорил,— обиженно возразил Рудольф.— Мы и сами в силах Ханенкампфа и всю его шайку в любую минуту скрутить в бараний рог, кто это не знает. Только есть ли смысл делать вид, будто их и в помине нет, пустой звук.
— Послушай, Орг, а ты все свое гнешь! Правы были люди, которые мне в самом начале говорили, когда я тебя рекомендовал в парторги, что легче связать бантиком корни кряжистой сосны, чем что-то тебе втемяшить. Давай кончим этот разговор! Больше ты у меня не поднимаешь никакой паники, никуда не звонишь, а говоришь только то, что видел собственными глазами. Это парторгу больше к лицу, а за ту историю мы тебя на бюро вызовем, видно, никуда не денешься, придется наказать.
Рудольф возмущенно замолчал. Через мгновение секретарь продолжал уже обыденным тоном:
— Положение в волости спокойное? Поймал убийц новоземельцев?
— Пока еще нет, ищем. В общем-то спокойно. Только насчет фронта бы узнать поточнее, где он сейчас, говорят и так и эдак, народ спрашивает, я не знаю, что ответить. И еще слышно, что по лесу рыщут мелкие отряды лесных братьев... Только, может, ты и это сочтешь за провокационный слух, за который ты мне по шее дашь.
— Ладно, ладно,— нетерпеливо прервал его секретарь.— Давно известно, что в лесах прячутся отдельные кайтселийтчики и кулацкие сынки. Или они что-нибудь серьезное предприняли?
— У них, видать, туго с оружием. Вчера одна группа попыталась совершить налет на волостную управу в Саарде, отбили. Ездил под вечер сам смотреть следы пуль, видел своими глазами. Иголку в мешке не утаишь, явно пронюхали, что вчера-позавчера ополченцам выдали винтовки. Но ты, видимо, уже наслышан об этой саардеской истории. Хорошо, что так обошлось, никого не убили.
— Думаешь, могут и у вас попытаться?
— Да уж страховки не имеем. Надо думать, у них в шайках найдутся мясники почище тех, что на немцев молятся. Небось и сами понимают, что пока у них на руках всего лишь припрятанные по сеновалам ружьишки, ничего особенного не сделать.
— М-да...— неопределенно протянул секретарь.— Так-так, и что за новости у тебя еще в запасе?
— Новости такие, что в наших краях замечены чужаки. Только не пытайся опять пугать своим бюро, я сам ни одного не встречал. Однако бабы, ходившие вечером в луга коров доить, видели возле дома лесника каких-то людей в форменной одежде, будто бы при появлении посторонних всегда стараются скрыться в доме. Хорошо бы проверить, но у меня тут, кроме председателя исполкома и участкового милиционера, людей почти что нет.
— Вон как,— протянул секретарь.— Ну, об этом из Таллинна, из республиканского оперативного штаба, пришла телефонограмма, что возможно появление в лесах бывших офицеров и каитселиитчиков, их следует обезвредить. Ладно, я постараюсь прислать тебе завтра ребят из истребительного батальона, идите и раздавите это гнездо. Не упустите самого лесника, с этим мужиком следует потолковать по душам, может, он и не то еще знает. Так что на всякий случай будь завтра около восьми на месте.
Разговор на этом и кончился. Рудольф медленно положил черную трубку и лишь тогда почувствовал, как горит правое ухо. Незаметно для себя он от волнения с силой прижимал к уху трубку. Настроение было паршивое, хотя разговор и завершился вроде бы мирно. Почему с людьми, которых поставили начальниками над другими, так редко удается разговаривать без боязни уязвить честь мундира и прочих подобных глупостей, подумал Рудольф.
Стоял на удивление тихий июльский вечер. Ни один лист не шелохнулся. Дневная сухая жара спадала медленно, словно бы волнами. Солнце зашло, небо постепенно становилось белесым, и зной с трудом, как бы нехотя уступал место прохладе.
— Чего он так вспылил из-за этого куйметсаского барчука? — спросил грузный участковый милиционер Юхан Лээтсаар, который сидел поолизости за столом и выпускал в открытое окно табачный дым, откуда он медленно снова валил в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154