К нам прибыло несколько дам и пассажиры были повсюду—в холле, в кафе, в баре. Помимо них, у нас было много гостей.
— Вы должны понять меня, — сказал Аллердайк. — Меня отнюдь не удовлетворило то, что я пока слышал от этих обоих врачей. Возможно, что они и правы, но я все же хочу узнать все, что только можно выяснить, и поэтому наибольший интерес для меня представляют люди, с которыми встречался мой двоюродный брат. Никогда нельзя знать, что собственно произошло — иногда лишь впоследствии выясняются важные обстоятельства, ранее неизвестные.
— Я надеюсь, что ничего не пропало из его комнаты? — обеспокоился управляющий.
— Ничего из того, что мне было известно, — ответил Аллер-дайк. — Мой шофер и я осмотрели все, что было при нем, и сложили все вещи в портфель — я сейчас осмотрю их вторично. Насколько я могу судить, ничего не пропало.
— Угодно вам, чтобы я послал за полицией?
— Пока что мне это нежелательно, — ответил Аллердайк, — во всяком случае, не ранее того времени, когда врачи выскажутся определеннее — они ведь вторично осматривают его. Нет ли у вас списка всех лиц, ночевавших сегодня в вашем отеле?
— Они все записаны у нас и список вы можете посмотреть в любую минуту, но вы должны обратить внимание на то, что многие были проездом и с наступлением утра уедут.
— Я посмотрю список потом, — ответил Аллердайк. — Сперва я хочу осмотреть эти веши. Пришлите мне кофе, если кто-нибудь из прислуги еще не спит после ухода управляющего он раскрыл портфель и принялся за изучение его содержимого. Прежде всего, он считал необходимым изучить все предметы личного обихода, находящиеся в карманах его кузена. Ценные вещи интересовали его в меньшей мере. Мысль о том, что смерть Аллердайка явилась результатом преступления, вызывала у него уверенность в том, что не грабеж был целью преступления.
У Джемса, бывшего состоятельным человеком, была привычка носить при себе много денег — но ведь Гаффней нашел при нем большое количество монет и банкнот. Кроме того, у Джемса были часы большой ценности и два кольца с крупными камнями — они также не исчезли. Если и произошло ограбление, то это было ограбление далеко не обыкновенного свойства. Быть может, произошло ограбление более тонкое и своеобразное? Джемс вел крупные дела — он мог иметь при себе ценные бумаги или, наконец, документы, представляющие для кого-то большой интерес. Быть может, он вез документы о патентах, представляющие для преступника такой значительный интерес, что он пошел на убийство? Существовало множество пред-
положении, и все они основывались на малой вероятности его естественной смерти. Маршалл Аллердайк чувствовал, как все сильнее росло в нем чувство подозрения, что все происшедшее таило в себе что-то неладное. Джемс и он выросли вместе и за последние тридцать пять лет разлучались не дольше, чем на один месяц. Он знал Джемса лучше, чем кто бы то ни было. Джемс никогда не жаловался на недомогание, да он никогда и не хворал.
А что касается болезни сердца, то Маршалл вспомнил о том, что несколько лет тому назад Джемс застраховал себя на очень крупную сумму, и что осматривавшие его врачи нашли его совершенно здоровым человеком. Разумеется, за это время в нем мог развиться болезненный процесс, но ведь и шесть недель назад Джемс был олицетворением здоровья. Примерно то же самое засвидетельствовал и видевший его вчера управляющий. Целый ряд сомнений заполнили мозг Маршалла. Существовал ли человек, желавший смерти Джемса? Кто мог преследовать его?
— Ах, что там! —- воскликнул он наконец, пытаясь отвлечь себя от этих мыслей. — Все это происходит от того, что я предполагаю возможность убийства. А какие у меня есть на то данные? Никаких.
Но ведь среди вещей, сложенных в портфель, были и документы и записная книжка, в которую Джемс вкратце заносил все события истекшего дня.
Маршалл принялся за осмотр книжки и обратил внимание на запись, отмечавшую отъезд Джемса. 30 марта он выехал через Берлин в Варшаву. На обратном пути он побывал в Стокгольме и Осло. После переезда в Англию в Гулле его настигла неожиданная смерть.
Маршалл Аллердайк не находился в непосредственной деловой связи со своим двоюродным братом, но он был осведомлен, хоть и в общих чертах, о его намерениях... Поэтому ряд фирм, занесенных в книжку, оказались ему знакомыми — с некоторыми из них он сам состоял в деловых отношениях.
Помимо этих не вызьюающих сомнения и недоумения записей были три совершенно непонятные. Они гласили: «18 апреля. Встретил княгиню». «20 апреля. Завтракал с княгиней». «23 апреля. Обед в обществе княгини». Эти записи для Маршалла были загадкой. За последние три года его кузен дважды побывал в Польше, но никогда ничего не говорил о своем знакомстве с княгиней.
Кто была эта высокопоставленная дама, с которой Джемс был настолько близко знаком, что обедал и завтракал в ее обществе? Джемс дважды писал ему за время своего отсутствия — одно из писем было получено 24 апреля, но и оно не упоминало об этой незнакомой ему особе. Напрасно Маршалл ломал себе голову, пока не пришел к выводу, что, быть может, речь идет вовсе и не о подлинной княгине. Джемс питал слабость к женскому обществу и любил бывать за кулисами — быть может, он познакомился с какой-нибудь артисткой, певицей или танцовщицей, более известной под именем «княгиня».
Это было все, что ему удалось извлечь из дневника. Вернее, ему ничего не удалось извлечь. Следовало еще просмотреть находившиеся при нем бумаги, и Аллердайк принялся за чтение. Их было немного —у Джемса была привычка уничтожать все лишнее. Оказавшиеся при нем письма были обычной деловой перепиской без особого интереса и значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55