Но кроме
сонного щебетания разбуженных птиц до него не долетело ни единого
звука, если не считать нарастающий в городе рев труб.

Теперь он поспешно склонился над убитым. Но быстрые поиски
не показали, какую весть вез гонец, скорее всего, это был устный
приказ. Убедившись в этом, он больше не стал терять ни мгновенья
- до рассвета оставалось всего несколько часов. И через несколько
минут по белой, ведущей на запад дороге галопом скакал белый
конь, в седле которого сидел одетый в серые доспехи немедийского
наемника всадник.

ЗАВЕСА ТЬМЫ

Конан отлично понимал, что его единственный шанс на спасение -
это скорость. Он не допускал даже мысли, чтобы спрятаться
где-нибудь поблизости от Бельверуса, опасаясь того, что
многочисленные ищейки Тараскуза выследят его. Кроме того, он был
не из тех, кто прячется и крадется: открытая схватка или погоня
были ему больше по душе. Он понимал, что первая победа - на его
стороне. Теперь ему предстоял резкий рывок к границе.

Зиновия поступила мудро, выбрав этого белого коня, - его
быстрота и выносливость были очевидны. Девушка явно знала толк в
скакунах, оружии, а также, - как отметил Конан с каким-то
внутренним удовлетворением, - в мужчинах. Он галопом мчался на
запад, отсчитывая мили.

Дорога его пролегала по спящему краю - мимо скрытых в тени
густых деревьев сел, встречавшихся, однако, все реже по мере
продвижения на запад. Селений становилось меньше, рельеф начал
резко меняться, а небольшие замки, сурово поглядывающие с
близлежащих окрестных холмов, свидетельствовали о многовековых
приграничных войнах. Но никто не выезжал из них, чтобы окликнуть
или задержать одинокого ночного странника. Их хозяева ушли за
штандартами Амальрика, и флаги, место которым было на флагштоках
над этими стенами, сейчас развевались на ветру Акулонии.

Оставив позади последнее приграничное поселение, Конан
съехал с дороги, сворачивающей на северо-запад к далеким взгорьям
- двигаться по ней дальше означало столкнуться с пограничной
стражей, отряды которой сейчас были пополнены свежими
силами. Они никого не пропустили бы без разрешения. Но он
понимал, что теперь граница не охраняется, как в мирное время,
патрулями и секретами с обеих сторон, - остались лишь заставы на
дорогах да колонны возвращающихся с добычей обозов, что с
рассветом вновь пускаются в путь.

Эта дорога, ведущая от самого Бельверуса, была единственной,
пересекающей границу с севера на юг на протяжении ближайших
пятидесяти миль. Она проходила через гряды скалистых перевалов и
крутых горных склонов. И беглец решил просто держать курс на
запад, чтобы перейти границу где-нибудь глубоко в глуши гор. Этот
путь был более тяжел, но зато более короток и безопасен, особенно
в случае погони. Один всадник здесь мог пробиться через
нагромождения скал, недоступные целым армиям.

Но до рассвета он так и не успел добраться до гор - они
явились его глазам тянущимся вдоль горизонта длинным
бледно-серым оборонным валом. Тут не было ни огородов, ни сел, ни
хуторов под деревьями. Ранний утренний ветер шелестел высокими
сухими травами, покрывающими желтый каменистый грунт, да на
отдаленном холме возвышались зубцы крепостных стен. Но было ясно,
что если бы не близкое дыхание опасности соседства с Акулонией,
эти места тоже могли быть густо заселены, как и далее на восток.

Свет солнца разбегался по колышащимся травам, как степной
пожар, а с небес долетал прерывистый крик диких гусей, клином
улетавших на юг. Наконец, в заросшей травой котловине Конан
задержался и расседлал усталого и покрытого пеной скакуна. Он и
так безжалостно гнал его все последние часы перед рассветом.

Когда освобожденный конь стал пощипывать траву, Конан прилег
здесь же, на склоне, и окинул взглядом окрестности. Дорога,
оставленная им далеко позади, белой нитью бежала на отдаленные
возвышенности. На ней не было ни одной черной точки. Ничто не
говорило и о том, что жители замка заметили одинокого всадника.

Единственным признаком жизни были блики солнца на стенах
крепости и кружащийся в небе ворон, что снижался и вновь
поднимался, по-видимому, в поисках добычи. Пора было опять
седлать коня, но темп можно было бы и снизить.

Приближался уже противоположный конец котловины, как вдруг
откуда-то сверху донесся громкий хриплый крик. Подняв голову,
Конан увидел над собой черную птицу. Ворон размахивал крыльями и
неустанно каркал, и явно следовал за человеком, будя тишину
раннего утра резкими криками.

Так шли минуты. Конан начал скрежетать зубами, чувствуя, что
отдал бы половину своего королевства тому, кто избавил бы его от
этой черной твари.
- А, дьявол! - рычал он в бессильном гневе, грозя в небеса
панцирным кулаком. - Чего ты от меня хочешь? Зачем преследуешь?
Исчезни и лети клевать зерно на крестьянские поля!

Он уже спускался с первой горной гряды, когда ему
показалось, что он слышит у себя за спиной эхо птичьих криков.
Обернувшись в седле, он разглядел в далекой бледной дымке неба
еще одну черную точку, а за ней - блеск полуденного солнца на
стали. Это могло означать только одно: вооруженную погоню. И они
шли не по широкой дороге, оставшейся далеко за линией горизонта.
Они двигались по его следу.

Лицо его побледнело, когда он вновь увидел парящего над
собой ворона.
- Так значит, это не прихоть безмозглой скотины, - процедил он. -
Всадники не могут меня видеть, но я как на ладони у этого
летучего шпиона, а он, в свою очередь, у других птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77