Он же потерял рассудок! Где господин
Уольбросо!?
- Куда он поехал?- прорычал Конан.
Все, как один, обернулись к нему и недоверчиво оглядели нового
незнакомца с окровавленным лицом и обнаженным мечом.
-Куда-то на восток,- продолжала рыдать женщина, а кто-то из
солдат ошарашено спросил:
-А это еще кто?
-Беллосо убил наместника!- крикнул в ответ Конан, одним прыжком
оказываясь в седле своего скакуна и вцепляясь ему в гриву.
Ответом ему был дикий крик, а реакция солдат была именно такой,
как он и предполагал: желание закрыть ворота и поймать
незнакомца боролись у них со стремлением мчаться в погоню за
убийцей и мстить за смерть господина. Как волки, удерживаемые
вместе лишь страхом перед бароном, они теперь не чувствовали
себя здесь никому обязанными.
Вновь раздалось лязганье стали и женский визг. И во всеобщем
хаосе никто и не заметил, что Конан выскочил за ворота и погнал
коня вниз по склону. Перед ним простиралась широкая долина,
разделенная белым трактом: одна его часть уходила на юг, другая
- на восток. И по этой восточной части что есть сил гнал коня
все более удаляющийся всадник. В глазах у Конана мутилось, блеск
солнца казался густой алой пеленой, и он едва сидел в седле,
крепко держась за конскую гриву, но упорно продолжал гнать
скакуна вперед.
Над замком, где остались тела наместника и замученного им
пленника, показались первые клубы черного дыма, а снижающееся
солнце освещало два темных силуэта, во весь опор скачущих по
дороге на фоне вечернего неба.
Конь Конана устал, но то же самое можно было сказать и о жеребце
Беллосо. Конан даже не задумывался, почему зингариец бежит лишь
от одного преследователя, хотя это действительно было странно.
Возможно, его гнала непреодолимая паника, посеянная в его душе
таящимся в камне безумием. Солнце наконец село за горизонт и в
наступившем полумраке белая дорога бледной лентой бежала вперед,
теряясь в далеком пурпурном сиянии.
Конь, скакавший уже на последнем пределе своих возможностей,
тяжело дышал и ронял клочья пены. В сгущавшемся сумраке стало
заметно, что тип местности стал меняться: голая равнина
сменилась ольховыми и дубовыми рощами, а в отдалении показались
невысокие холмы. Начали мерцать звезды. Жеребец под Конаном
хрипел и рыскал из стороны в сторону, но между собой и черной
границей приближающегося леса он разглядел размытый силуэт
беглеца, что побудило его вновь погнать бедное животное. Пядь за
пядью они начали выигрывать гонку. Заглушая стук копыт,
откуда-то сбоку, из темноты, донесся громкий испуганный крик, но
на него не обратили внимания ни преследователь, ни беглец.
Теперь они скакали почти плечо в плечо и, наконец, въехали в
чащу леса. Вскрикнув, Конан поднял меч, заметив повернувшийся к
нему бледный овал лица Беллосо и смутный блеск стали во мраке.
Противник тоже закричал, и в эту секунду усталый конь короля
Акулонии споткнулся и с шумом упал на колени, выбросив из седла
ошеломленного всадника. Голова Конана, и без того уже достаточно
туманная, ударилась о камень дороги, и густой туман окутал все
вокруг, погасив отблески звезд.
Он не мог сказать, сколько времени пролежал без сознания. Но,
едва начав приходить в себя, он почувствовал, что его тащат за
руку по неровному каменистому грунту и лесной траве. Потом его
отпустили, и, видимо, эта встряска окончательно отрезвила его.
Шлем исчез, голова страшно болела, а волосы слиплись от крови.
Но он вспомнил, где находится. Большой красноватый месяц ярко
просвечивал сквозь ветви деревьев, и было ясно, что полночь уже
минула. Значит, он довольно долго лежал в беспамятстве, приходя
в себя после падения. Но зато сознание теперь было намного
яснее, чем даже во время безумной гонки.
Начав воспринимать окружающее, он с удивлением отметил, что
лежит не на обочине белой дороги - да и вообще никакой дороги
рядом не было. Он находился на травянистой поляне, окруженной
частоколом пней и платановыми зарослями. Он пошевелился,
осмотрелся вокруг - и вздрогнул от неожиданности: в нескольких
шагах от него кто-то сидел.
По-видимому, это был бред - ведь не могла быть явью эта
напряженно застывшая серая бестия, вглядывающаяся в него
неподвижными, ничего не выражающими глазами. Конан замер,
ожидая, что она исчезнет, как образ из сна. И тут по спине его
пробежала дрожь: он вспомнил слышанные им когда-то, передаваемые
страшным шепотом истории о существах, населяющих леса у подножия
гор пограничья Аргоса и Зингара. Их звали гуллами - это были
пожиратели человеческого мяса, дети ночного мрака, потомки
дьявольского слияния исчезнувшей и давно забытой расы с демонами
подземелий. Говорили, что где-то посреди этой первобытной чащи,
в руинах проклятого черного города, во тьме заброшенных гробниц
и обитают эти твари... Тело Конана покрылось холодным потом.
Вглядываясь в маячивший перед ним бесформенный силуэт, он начал
осторожно протягивать руку к поясу, где находился стилет, но,
заметив его движение, бестия с жутким криком бросилась к его
горлу. Циммериец выбросил вперед правую руку, и клыки, похожие
на собачьи, сомкнулись на ней, стараясь сокрушить кольчугу.
Костлявые мерзкие руки метнулись в поисках шеи, но Конан
рванулся в сторону, одновременно выхватывая стилет левой рукой.
Они покатились по траве, нанося друг другу удары. Мускулы под
серой отвратительной шкурой твари были тверды, как сталь, и явно
превосходили по силе человеческие. Но здесь помогала кольчуга,
предохраняющая от укусов страшных клыков и длинных когтей, и
благодаря которой Конан успел нанести своему ужасному противнику
удар стилетом, а потом еще один, и еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77