А уж на реверс монеты
попасть так и подавно никому из них не суждено. Не те сейчас времена: и нас,
драконов, стало меньше, и у людей нынче другие герои Ц не Охотники на драк
онов, а артисты-футболисты и прочие клоуны. Удивительно, что Победоносца-
то тиснули на нынешние копейки, а не какого-нибудь Прилипа Киркойроврое
ва. Или иную раскрученную до уровня всенародной популярности зияющую пу
стоту. С них бы сталось.
Но раз случилось, пусть красуется Егорий. А заодно Ц что справедливо Ц п
оверженный им безымянный дракон. Для людей, конечно, безымянный, мы-то, др
аконы, знаем, что звали его Шнег-Акъелз-Птош и что был он вполне безобидны
м топазовым драконом. Землю пахал, подковы ковал, а помимо Ц пользовал пр
остых палестинцев от разных хворей. Когда пиявками, когда магией, когда д
обрым словом. Лечил-лечил, а они его раз Ц и сдали с потрохами проезжему р
ыцарю. Типичный случай. Обычные дела.
Помогай им, не помогай, в который раз уже подумал я насчет людей, а все равн
о рано или поздно заявится по твою душу Охотник с копьем наперевес и с меч
ом на поясе.
Как только я об этом подумал, тут меня и пробило: мать моя Змея, совсем из го
ловы вылетело! С нынешнего же утра сам являюсь объектом Охоты.
Опомнился, лихо развернулся у плотины ГЭС и покатил назад. На «шанхайку»,
на китайский рынок, за правильными набойками к мастеру Лао Шаню. Личная б
езопасность Ц прежде всего. Дело потерпит.
Тут и думать нечего: конечно, потерпит Ц ведь кто его закончит, если я ста
ну дохлым?
Болид пристроил (ближе никак не получилось) у Института ортопедии и к рын
ку, чертыхаясь, но бодрячком, поднялся на своих двоих. Как только свернул н
а Софьи Перовской, сразу нырнул в ряды и стал продираться сквозь толпу к ц
ентральной площадке. Проходя мимо торговцев обувным ширпотребом, успел
внести посильную лепту в исполнение Моисеевой заповеди «Не укради». Поп
утно и без напряга. Как всякий золотой дракон, я чрезвычайно легко решаюс
ь на поступки.
А получилось так.
Иду-гляжу: юркий прыщеватый тип подрезает сумку у дамы бальзаковского в
озраста и кустодиевских форм. Ушла тетка с головой в сбивание цены за выб
ранные туфли и ни черта вокруг себя не видит. Раззява раззявой. А парень чи
к-чик лезвием, зажатым между пальцами. Любо-дорого смотреть. Профи. Хотя, к
онечно, сволота.
Он уже почти принял лопатник, когда я врезал ему по почкам.
Без замаха.
Но кастетом.
Прыщавый охнул и, зацепив лоток с ворохом пробковых сабо, упал на колени.

Наслаждения от восстановления справедливости я, честно говоря, в полной
мере не получил: от поверженного ворюги омерзительно несло псиной, туфли
, которые присмотрела тетка, были пошлого кислотно-канареечного цвета, а
динамики музыкального киоска исторгали на всю округу: «Может быть, и я вк
уса миндаля и могу порхать, веками махая». Именно вот это вот они исторгал
и. Безусловно, мощное откровение, но как-то так ни фига не «El Fuego» от Карлоса С
антаны. Ну и какое при таком вот антураже может быть наслаждение?
В мире людей нет гармонии, мысленно констатировал я, выбираясь из торгов
ой кишки. Нет, не было и никогда не будет.
Старый колдун Лао Шань, которого я знаю с тех самых пор, как направил меня
в Город на охрану Вещи Без Названия наставник вирм Акхт-Зуянц-Гожд, сидел
на табурете там, где и всегда, Ц возле своей перекошенной будки с вывеск
ой «Ремонт обуви». В его облике за те месяцы, пока не видел его, ничего не из
менилось. Та же драная ушанка, выцветшая футболка с надписью «СССР-USSR» и но
мер «Известий» от 24 августа 1956 года.
Ц Ни хао, прежде рожденный, Ц поприветствовал я, присаживаясь на свобод
ный табурет.
Мастер ответил, не отрываясь от газеты:
Ц Ни хао, Держащий Жемчужину Во Рту. Ц И пригласил: Ц Падай.
Ц Уже, Ц сообщил я.
Он ничего не сказал.
И еще раз ничего не сказал.
И еще раз.
Мне ничего не оставалось, как терпеливо дождаться, пока он дочитает стат
ью до конца.
Эту статью о международной конференции по Суэцкому каналу он перечитыв
ает по тридцать раз на дню вот уже пятьдесят лет подряд, и с этим ничего не
льзя поделать: у Лао Шаня тысяча лет позади и тысяча лет впереди, он никуда
не спешит, ему просто некуда торопиться, и он не любит, когда его торопят.

Что тут сказать?
Удел колдуна, а равно всякого другого чародея, открывает каждому великол
епную возможность сойти с ума по-своему.
То и скажу.
Наконец он закончил, аккуратно сложил газету, которая была истрепана нас
только, что шуршала уже не как бумага, а как натуральный шелк, опустил ее н
а столик и сверху прижал очками. Потом несколько раздраженно, видимо, под
впечатлением только что прочитанного, произнес, глядя на мое правое ухо:

Ц Все знают, как познавать непознанное, но никто не знает, как познавать
известное. Все знают, как отвергать то, что мы считаем дурным, но никто не з
нает, как отвергать то, что мы считаем добрым. Вот почему в мире воцарилась
великая смута. Люди вмешиваются в круговорот времен года, и оттого среди
тварей земных не осталось ни одной, которая смогла бы сохранить в целост
и свое естество. О, в какую смуту ввергли Поднебесный мир любители знания!
Вся эта суета сует несет ему гибель.
Шема-шема-шема, энергично потирая моментально покрывшееся инеем ухо, съ
язвил я. Про себя, конечно. Вслух же оценил его ворчание более дипломатичн
о:
Ц Когда родился ты, Лао Шань, Поднебесная уже гибла. Когда уйдешь, Поднеб
есная все еще будет гибнуть.
Этим тема исчерпала себя, и он ее сменил:
Ц Смотрю, ты в шляпе, дракон.
Ц Всегда быть в шляпе Ц судьба моя, Ц переврал я мистера Икса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131