Присутствие Гийоме, почти ровесника, казалось, придавало ему уверенности. Дени продолжил рассказ:
– Они были голодны. Они отыскали лестницу и поднялись на сеновал, но там ничего не нашли. Они не знали, что в доме есть погреб, а я им не сказал. Они съели весь суп, хлебали прямо из котелка. Они съели весь хлеб из ларя и выкинули его на улицу. Еще и ссорились из-за хлеба. Главным был самый старый из них, тот, кто держал нож. Они повели меня в лес. Я упирался. Человек с ножом угрожал мне. Они говорили, что найдут кому меня продать. Мы пришли к лесу Тюри. Есть было нечего. Я уже падал от усталости и думал, что вот-вот умру. Я боялся волков. Они спали по очереди, двое всегда сторожили. На третью ночь они украли на хуторе яйца и кур. Зарезали кур и велели мне ощипать их, но побоялись дать нож, чтобы вынуть внутренности. Человек с ножом сам выпотрошил их и развел огонь. Я сварил кур и испек яйца в золе. Я, как учил отец, наблюдал за солнцем. Мы шли все время на запад.
Дени замолчал и выпил стакан ипокраса.
Жанну поразила монотонность рассказа. Дени говорил словно во сне.
– Они плохо с тобой обращались?
– Нет. Они хотели меня продать и старались не изуродовать. Говорили, что я стою не меньше сотни денье и что я хорошенький. Я считал дни. Через десять дней они о чем-то заспорили в лесу, по-английски, и я не все понимал, мы же не говорили по-английски дома. Один из них, молодой крепыш по имени Элиот, швырнул на землю человека с ножом. Они катались по земле, молодой выхватил нож и ударил старика, а потом перерезал ему горло. Как отцу. Как матери. Они бросили его валяться в лесу, а мы ушли. Их оставалось четверо, и я сказал себе, что если они вот так друг друга поубивают и останется только один, я смогу одолеть его или убить во сне. Потом мы пришли к морю. Они хотели вернуться в Англию. Они говорили, что их командир, Сомерсет, кажется, надутый каплун и еще какой-то Кириель тоже каплун, а французы все сплошь предатели и ублюдки. Мы добрались до какого-то порта. Они выбросили луки и колчаны, чтобы их не узнали. Украли платье, вывешенное на просушку. Мы встретили каких-то уродливых монахов в огромных шляпах с ракушками на тульях и посохами в руках. Они меня все время разглядывали, и мне стало страшно. Англичане продали меня одному из них, старику, от которого жутко воняло. Не за сотню денье, всего за восемьдесят, но на это они могли сесть на корабль и вернуться домой.
Гийоме принес новую порцию ипокраса.
– Я не хотел идти с этим монахом. Я его очень боялся, но англичане сказали, что если я буду упираться, он утащит меня силой и я умру с голода. Монах все время твердил, что я чудо какая прелесть и что со мной он заработает кучу денег. В первую ночь мы спали в каком-то заброшенном сарае. Я никак не мог заснуть, но притворялся, будто сплю. Я хотел убежать и ждал, когда он заснет. Уже под утро я заметил, что он тихо крадется ко мне. Я понял, что он задумал недоброе. Он держался за нож, висевший на поясе. Он схватил меня за ногу и вытащил нож. Я бросил ему прямо в глаза горсть земли. Он закричал и отпустил меня. Он ничего не видел, плевался и протирал глаза. Я увидел на земле его толстую палку, схватил ее и огрел монаха по голове. Я бил его, пока он не перестал двигаться. Я боялся, что он все-таки жив и догонит меня. Тогда я взял его нож и сделал как англичане. Перерезал ему горло.
Он произнес это тем же ровным голосом. Жанна едва не вскрикнула. Мальчик посмотрел на нее с удивлением:
– Либо он, либо я, верно? Я взял себе его нож. Монах не давал мне еды, и я ужасно хотел есть. Я пришел на ближайший хутор. Какая-то старуха увидела меня и спросила, откуда я. На хуторе было много народу, мальчики и девочки моего возраста. Женщина принесла мне миску супа и рыбу. И все говорила: «Но что же нам с ним делать?» Она спросила меня, обучен ли я чему-нибудь и смогу ли отработать обед. Потом велела мне помыться, ведь я был весь в грязи. Я пошел к речке, к Вир. На хуторе я оставался до самой жатвы. Спал с лошадьми. Как-то раз на рынке, где старуха продавала птицу и яйца, один человек спросил ее, не новый ли это сыночек. Она ответила, что я приблудный и она не знает, что со мной делать. Тот человек арендовал землю где-то недалеко от Шартра; они поторговались, и он купил меня. За двадцать ливров. Потом мы сели в его повозку. Он вроде бы не собирался отрезать мне ногу. Был даже приветливым. Он сразу поставил меня на работу, на виноградник. Потом велел собирать яблоки. Иной раз я доил коров, помогал там и сям по хозяйству, а оно было большое.
– Он тебе платил? – спросил Гийоме.
– Нет, я работал за пищу. Однажды я упал с дерева и поранил ногу. Он отвел меня к цирюльнику, тот обработал рану. Потом меня увидел его сын. Как раз этому сыну и принадлежит дом, куда они тебя привезли. Но это всего лишь домик кучера. Сын был очень богат. Он знал много людей в городах, знатных господ, как те, которых ты видела. Они иногда приезжали к нему, когда он давал званый ужин. Там всегда много пили. Я помогал кучеру отвозить снедь на рынок, чаще всего в Шартр. Он был со мной очень ласков. Пять дней назад он сказал, что мы пойдем к нему посмотреть на потаскушку, которая переспала с королем и родила ему сына. Так я тебя и увидел. Я сразу понял, что они задумали недоброе.
– Ты меня сразу узнал? – спросила Жанна.
– Как только увидел тебя у повозки. Ты была связана. Почему они хотели тебя повесить?
Жанна была без сил. Она не знала, с чего начать, что можно говорить и чего нельзя. Она сразу сказала Дени, что люди с ракушками на шляпах никакие не монахи, поскольку не хотела, чтобы тот принял отца Мартино за одного из этой братии. Подробно, насколько могла, Жанна рассказала о своей жизни после ухода из Бук-де-Шен, ни разу, понятно, не упомянув об Исааке, Матье и Франсуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97