Что за человек, я тебе не скажу, но ты девочка умная, сама поймешь – «уступить» что-то из городского наследства я вправе не всякому. А если по совести – то и вовсе не вправе.
Однако человек уж очень непростой. И знаешь еще что: пожалела я, что такую красу упекут в музейные сундуки да изредка, издали, в витрине станут людям показывать.
Пусть уж, думаю, какой-то бабенке привалит счастье. И камни спасу. Они ведь, как люди, жить должны в человеческом тепле. Молодой гладкой кожи касаясь, продлевают камешки свой век. Впотьмах, в заточении – блекнут и гибнут. Словом, отдала я ему юсуповский гарнитур. Цену назвала баснословную, даже по нынешним временам. Она, однако, его нимало не смутила, запроси я в два раза больше – выложил бы не торгуясь. И что же, ты думаешь, вышло дальше?
– Ума не приложу. Вера Дмитриевна.
– И я бы ни за что не приложила, если б кто поведал. А дальше, милое дитя, было вот что. Спустя два дня является ко мне тот визитер снова. И как-то мнется, вижу, отчего-то неловко ему. Господи, думаю, может, с гарнитуром что не так? Черт попутал ювелира – заменил пару камешек стразами – или дефекты обнаружились. Мало ли! Вещице-то сто с лишним лет. Так нет, ничего подобного. Успокоил он меня – гарнитур в порядке, и цену, как изволил выразиться, я спросила «божескую». Только даме показался юсуповский убор простоват. Слышишь, детка?! Простоват! Ей желательно было что-нибудь более значительное, в каратах, разумеется. И поярче, понарядней. Понимаешь?
– Нет, Вера Дмитриевна, не понимаю.
– Вижу. Ты этого понять не в состоянии. Как и я.
Словом, вернулись ко мне бриллианты княгини Зинаиды.
– И что же он выбрал взамен?
– Шифр фрейлинский. Как раз фрейлины государыни Марии Федоровны. Бо-ольшущая буква "М", сплошь усыпанная алмазами, а поверх маленькая корона – тоже алмазная. Дама его, надо полагать, как-то на "М" называлась.
– Но ведь шифр – не брошь. Просто так не наденешь.
– Слава Богу, что ты, детка, это знаешь. Я уж, грешным делом, решила, такие тонкости старухи только разумеют… вроде меня. И скоро уж унесут свои знания в могилы. А там… Глядишь, и шапку Мономаха примерит кто-нибудь на высоком приеме. И впору окажется.
Но – заболтались мы с тобой, Елизавета! А время идет.
Ты ведь за помощью приехала. Так проси – не стесняйся. Все – что смогу. Денег надо?
– Нет, Вера Михайловна, денег не надо.
– Тогда чего же?
– Надо бы вспомнить кое-что. Из далекого прошлого. Специалист, который согласился нам помогать, считает, что истоки того, что творится вокруг Игоря, следует искать в прошлом. Уж очень необычная складывается ситуация, непохожая на сегодняшний криминал. Понимаете? А у Игоря в прошлом осталась такая страшная тайна. К тому же портрет… Он ведь тоже оттуда, из прошлого. Вот мы и подумали, может, вы помните что-то такое… необычное, связанное с той историей и с портретом…
– В той истории, девочка, все было необычно. А по тогдашним строгим временам – тем более. Верно ты заметила – страшная тайна занозой засела в прошлом бедного мальчика. И вполне может быть, прав ваш специалист. Разматывать клубок нужно оттуда. Что до странностей, то их в той трагедии было не перечесть. И странностей, и домыслов, и слухов. Много чего. Слава Богу, память меня пока не подводит. Слушай…

Москва, 5 ноября 2002г., вторник, 17.00


Все сложилось удачно – с оперативниками из следственной бригады, занятой расследованием двух убийств, уже объединенных в одно уголовное дело, он сошелся быстро.
Версия, разработанная накануне в кабинете бывшего коллеги, не пригодилась.

– Я-то понимаю… – задумчиво тер переносицу заместитель начальника МУРа, – и, как ты понимаешь, не против… Но розыск курирует другой зам, а объяснять все ему… Лишняя головная боль. Но ребятам – так или иначе – что-то объяснить надо. Здесь, знаешь, как и прежде, не очень любят, когда соседи суют нос.
– А все просто – генерал Щербаков, отец убитой женщины, – ветеран нашего ведомства, персона известная, особенно своими партизанскими подвигами. Мой интерес потому вполне закономерен. Бдим. Вдруг ниточка в прошлое потянется? Нет – работайте себе на здоровье и на благо Родины. Мне ведь много не надо – общая картина преступления, личность погибшей…
– Да, да. Это вполне подходит. – Бывший коллега, уже не колеблясь, потянулся к телефону.

Шагая по широким муровским коридорам, Вишневский на скорую руку сочинил «генеральскую» версию.
Но оперативники вопросов не задавали. Ребята были молодые – старинная межведомственная неприязнь, похоже, еще не разъела души, а может, времена менялись.
К делу перешли сразу – спокойно и обстоятельно.
– Значит, потерпевшая – Галина Сергеевна Щербакова, 1944 года рождения, одинокая, пенсионерка по инвалидности. Онкологическая, между прочим, больная. И тяжелая. Жить, как считает наш эксперт, ей оставалось всего ничего. Месяц-другой от силы. Рак легких.
Но это так, по ходу дела. Проживала одна в четырехкомнатной квартире в высотке на Котельнической. Квартира осталась от отца. Героя Советского Союза… Ну, про него, я так думаю, вам больше нашего известно.
Сам генерал скончался недавно – в девяносто восьмом.
А супруга, мать Галины Сергеевны, гораздо раньше – в семьдесят восьмом. Так что отец с дочерью двадцать лет прожили вдвоем. Галина Сергеевна замужем не была ни разу, детей не имеет. По образованию она журналист-международник, но за рубеж никогда не выезжала и вообще по специальности не работала. Странно даже.
Корпела потихоньку в Историческом архиве. Заболела сразу после смерти отца – диагноз поставили в девяносто девятом. Но как-то тянула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89