ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Лариса стремительно взмыла по лестнице. Обычно Светины игрушки были ей глубоко безразличны, но сейчас, когда сбоил ее бортовой компьютер, у нее появилось такое чувство, будто подруга вляпалась в…
Без уточнений.
Костюмерная располагалась в конце недлинного коридора. На ней красовалась яркая табличка, указывающая, что это именно костюмерная, а не что-нибудь иное. Рядом имелись две двери, в душевую и в туалет, только они и были открыты; на всех остальных, довольно многочисленных дверях висели кодовые замки. Проходя мимо, Лариса тронула одну из дверей пальцами. Ощутила четкий холодок металла – стальные листы, выкрашенные под дорогое дерево.
Тут хранится золотой запас какого-нибудь крестного отца мафии. Не иначе.
Пахло в коридоре совершенно неожиданно для ночного клуба. И неприятно.
– Они обалдели – хлоркой тут все протирать, – сказала Света недовольно. – Вот ненавижу эту вонь. У господина Эдуарда, похоже, насчет чистоты – просто мания какая-то.
– Это чтобы заглушить одеколон охранника, – сказала Лариса. – Рядом с ним не только моль сдохнет, но и любое млекопитающее.
– Ой, да лучше любой одеколон, чем хлорка!
– Светик, хлорка – это надежнейший способ что-нибудь отмыть. И они отмывают. Деньги, – Лариса хихикнула, но ощутила, как ее душа снова раздвоилась. Новой Ларисе не было дела до такой ерунды, как запахи, звуки и железные двери. Какая разница, где работать. Ну протирают хлоркой – дезинфекция. Хорошее дело. Все – путем. Но старая Лариса отчего-то снова ощутила панический ужас, а видеомонтажер в голове теперь монтировал пленку с Эдуардом и пленку с охранником. Их отвратительные физиономии и механические какие-то, неестественные движения. И это чмоканье мерзкое. И с запахом хлорки это, почему-то, очень хорошо монтировалось. И пленку эту склеили в кольцо, и она крутилась и крутилась до тошноты…
– Ты смотри, какое зеркало классное! – восхитилась Света и выключила Ларисину видеозапись.
Лариса огляделась. Костюмерная, вправду, была недурна, если смотреть непредвзято. Здесь царила стерильная, просто необыкновенная для подобных мест чистота. Сияли зеркала, отличные, очень удобные зеркала с увеличивающими детали круглыми вставками, сияли лампы, сияли лакированные плоскости, сияли ослепительные улыбки на глянцевых плакатах, украшающих стены. Старое «я» Ларисы могло бы и успокоиться, но упрямилось. Оно овладело Ларисой целиком, осматривалось, как следователь на месте преступления, даже принюхивалось, будто запах тоже мог быть уликой, но пахло нормально – гримом, духами, шампунем, дезодорантами, густой смешанный запах ухоженных женщин, театра, зрелища… Без примеси встречающегося в подобных местах запаха похоти. Это должно было обрадовать старое «я», но еще больше его насторожило.
Что у них тут за пунктик насчет отсутствия личного контакта с гостями? Даже если здесь бывают большие шишки – почему хозяева так против их общения с танцовщицами? Что за режим секретности в ночном клубе? И почему они все-таки моют коридор хлоркой?
Тем временем Света поставила на удобный табурет сумку с костюмами, раскрыла – и алмазным дождем вспыхнули блестки, серебряными струйками засияла бахрома… Втрое дороже и красивее, чем девушки привыкли. Остро, живо, свежо… И тут Лариса сообразила, почему, собственно, беспокоилось ее старое «я»: концертные тряпки дуэта выглядели в костюмерной так, будто их цветные лохмотья вклеили в черно-белую фотографию интерьера в евростиле. И лампы, и зеркала, и плакаты на стенах вдруг показались мутно-серыми, как припорошенные пылью.
И новое «я» Ларисы открыло на дисплее бортового компьютера новое окно. С крупной надписью: «Но так же не может быть. Ты все-таки больна. Тебе мерещится».
А видеооператор вывел стоп-кадр с встревоженным лицом Ворона.
С встревоженным лицом Ворона из сна. Или призрака мертвого Ворона, который навестил ее наяву. И старое «я» выдало надпись, вспыхнувшую мрачно-багровым: «А он тебя предупреждал».
– Ты одеваться будешь или как? – спросил издалека сердитый Светин голос.
– Буду, – сказала Лариса, торопливо закрывая все программы бортового компьютера, одну за другой, но в системе, видимо, завелся вирус: они упрямо открывались снова, особенно та, с надписью: «Ты больна».
– Ты ничего не замечаешь? – спросила Лариса осторожно, стащив через голову джемпер и подходя к зеркалу.
– Нет, а что? – на лице Светы было написано такое честное недоумение, что Лариса растерялась.
– Темновато как-то, – пробормотала она неуверенно.
– Да брось, замечательно, – Света встряхнула волосами и сняла крышку баллончика с лаком. – Классная комнатуха, ты что, не помнишь, какой в «Созвездие» чулан был убогий? И дуло отовсюду…
Штирлиц закрыл окно. Дуло исчезло и появилось в замочной скважине.
Лариса стащила резинку с волос. Больше нельзя было медлить.
Через полчаса их полуобнаженные тела в золотой пыли, в коротких туниках, обсыпанных театральными бриллиантами, уже светились в зеркалах теплым нежным мерцанием. Их волосы, убранные в греческие узлы, высоко поднятые надо лбом, с локонами, стекающими к вискам, подернулись блестками, как капельками сумеречного дождя. Жаркая тайна, сквозившая через позолоченную кожу, заставила обеих замедлить движения, особенно, не буднично, опускать заостренные ресницы, повлажнеть глазами…
Когда они уже почти растворились в свечении собственной утонченной, усиленной женственности, и даже старое «я» Ларисы утонуло в звучащей внутри музыке, дверь со стуком открылась. Лариса вздрогнула от неожиданности.
– А я уж думала, про нас забыли, – протянула Света тоном капризной малютки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Без уточнений.
Костюмерная располагалась в конце недлинного коридора. На ней красовалась яркая табличка, указывающая, что это именно костюмерная, а не что-нибудь иное. Рядом имелись две двери, в душевую и в туалет, только они и были открыты; на всех остальных, довольно многочисленных дверях висели кодовые замки. Проходя мимо, Лариса тронула одну из дверей пальцами. Ощутила четкий холодок металла – стальные листы, выкрашенные под дорогое дерево.
Тут хранится золотой запас какого-нибудь крестного отца мафии. Не иначе.
Пахло в коридоре совершенно неожиданно для ночного клуба. И неприятно.
– Они обалдели – хлоркой тут все протирать, – сказала Света недовольно. – Вот ненавижу эту вонь. У господина Эдуарда, похоже, насчет чистоты – просто мания какая-то.
– Это чтобы заглушить одеколон охранника, – сказала Лариса. – Рядом с ним не только моль сдохнет, но и любое млекопитающее.
– Ой, да лучше любой одеколон, чем хлорка!
– Светик, хлорка – это надежнейший способ что-нибудь отмыть. И они отмывают. Деньги, – Лариса хихикнула, но ощутила, как ее душа снова раздвоилась. Новой Ларисе не было дела до такой ерунды, как запахи, звуки и железные двери. Какая разница, где работать. Ну протирают хлоркой – дезинфекция. Хорошее дело. Все – путем. Но старая Лариса отчего-то снова ощутила панический ужас, а видеомонтажер в голове теперь монтировал пленку с Эдуардом и пленку с охранником. Их отвратительные физиономии и механические какие-то, неестественные движения. И это чмоканье мерзкое. И с запахом хлорки это, почему-то, очень хорошо монтировалось. И пленку эту склеили в кольцо, и она крутилась и крутилась до тошноты…
– Ты смотри, какое зеркало классное! – восхитилась Света и выключила Ларисину видеозапись.
Лариса огляделась. Костюмерная, вправду, была недурна, если смотреть непредвзято. Здесь царила стерильная, просто необыкновенная для подобных мест чистота. Сияли зеркала, отличные, очень удобные зеркала с увеличивающими детали круглыми вставками, сияли лампы, сияли лакированные плоскости, сияли ослепительные улыбки на глянцевых плакатах, украшающих стены. Старое «я» Ларисы могло бы и успокоиться, но упрямилось. Оно овладело Ларисой целиком, осматривалось, как следователь на месте преступления, даже принюхивалось, будто запах тоже мог быть уликой, но пахло нормально – гримом, духами, шампунем, дезодорантами, густой смешанный запах ухоженных женщин, театра, зрелища… Без примеси встречающегося в подобных местах запаха похоти. Это должно было обрадовать старое «я», но еще больше его насторожило.
Что у них тут за пунктик насчет отсутствия личного контакта с гостями? Даже если здесь бывают большие шишки – почему хозяева так против их общения с танцовщицами? Что за режим секретности в ночном клубе? И почему они все-таки моют коридор хлоркой?
Тем временем Света поставила на удобный табурет сумку с костюмами, раскрыла – и алмазным дождем вспыхнули блестки, серебряными струйками засияла бахрома… Втрое дороже и красивее, чем девушки привыкли. Остро, живо, свежо… И тут Лариса сообразила, почему, собственно, беспокоилось ее старое «я»: концертные тряпки дуэта выглядели в костюмерной так, будто их цветные лохмотья вклеили в черно-белую фотографию интерьера в евростиле. И лампы, и зеркала, и плакаты на стенах вдруг показались мутно-серыми, как припорошенные пылью.
И новое «я» Ларисы открыло на дисплее бортового компьютера новое окно. С крупной надписью: «Но так же не может быть. Ты все-таки больна. Тебе мерещится».
А видеооператор вывел стоп-кадр с встревоженным лицом Ворона.
С встревоженным лицом Ворона из сна. Или призрака мертвого Ворона, который навестил ее наяву. И старое «я» выдало надпись, вспыхнувшую мрачно-багровым: «А он тебя предупреждал».
– Ты одеваться будешь или как? – спросил издалека сердитый Светин голос.
– Буду, – сказала Лариса, торопливо закрывая все программы бортового компьютера, одну за другой, но в системе, видимо, завелся вирус: они упрямо открывались снова, особенно та, с надписью: «Ты больна».
– Ты ничего не замечаешь? – спросила Лариса осторожно, стащив через голову джемпер и подходя к зеркалу.
– Нет, а что? – на лице Светы было написано такое честное недоумение, что Лариса растерялась.
– Темновато как-то, – пробормотала она неуверенно.
– Да брось, замечательно, – Света встряхнула волосами и сняла крышку баллончика с лаком. – Классная комнатуха, ты что, не помнишь, какой в «Созвездие» чулан был убогий? И дуло отовсюду…
Штирлиц закрыл окно. Дуло исчезло и появилось в замочной скважине.
Лариса стащила резинку с волос. Больше нельзя было медлить.
Через полчаса их полуобнаженные тела в золотой пыли, в коротких туниках, обсыпанных театральными бриллиантами, уже светились в зеркалах теплым нежным мерцанием. Их волосы, убранные в греческие узлы, высоко поднятые надо лбом, с локонами, стекающими к вискам, подернулись блестками, как капельками сумеречного дождя. Жаркая тайна, сквозившая через позолоченную кожу, заставила обеих замедлить движения, особенно, не буднично, опускать заостренные ресницы, повлажнеть глазами…
Когда они уже почти растворились в свечении собственной утонченной, усиленной женственности, и даже старое «я» Ларисы утонуло в звучащей внутри музыке, дверь со стуком открылась. Лариса вздрогнула от неожиданности.
– А я уж думала, про нас забыли, – протянула Света тоном капризной малютки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84