Римма хотела что-то сказать, но Лариса выскочила из машины и захлопнула дверцу.
Лариса вошла во двор, не замедляя шагов.
Здесь было совсем темно. Ни один фонарь не освещал пространство, глухо черное, как запертый чулан, но здесь гуляли ветра. Лариса взглянула на небо – небо прояснилось с вечера, и луна, как по волшебству, вынырнула из облаков, еще чуточку неполная, со слегка примятым боком, зато такая яркая, что от нее, как от фонаря, протянулись длинные прозрачные тени.
Подъезд зиял проломом в стене. Лариса остановилась напротив него, сунув руки в карманы. Ее сердце колотилось жарко и часто, но страха не было, совсем не было. Что угодно было – азарт, злость, неожиданное наслаждение ночной свежестью, мстительная радость, но страха не было и помину.
Лариса сама себе удивилась.
Ее обострившееся обоняние ловило запахи кошек, собак и крыс, старого камня, мокрой земли, пролитого пива, мочи, бензинового перегара, доносящегося с улицы – и это все были успокаивающие запахи живого мира. Лариса расстегнула куртку и бессознательно вытянулась в струнку, как борзая на охоте, выбирая из этой мешанины городских запахов тот, что нес бы опасность.
И учуяла.
Это была тошная сладковатая струя гнилого мяса, отвратительный запах грязной смерти, который пытались забить дешевым одеколоном и дезодорантом. Запах резанул ноздри – Лариса резко обернулась к его источнику.
Он стоял спиной к луне, громадный, как горилла, поигрывая дубинкой, но даже не видя лица, по одному запаху, по силуэту неуклюжей громоздкой фигуры, Лариса узнала охранника «Берега». Его глаза горели из тени, как тлеющие окурки.
– Привет, пташечка, – сказал он и причмокнул. – Полетели со мной, сладенькая?
Лариса вынула из кармана корку хлеба.
– Забирай, жри и проваливай, – сказала она тихо и яростно, протянув хлеб мертвецу.
– Извиняй, малышка, – хохотнул охранник, и Ларисе показалось, будто где-то внутри него захлюпала гнилая жижа – запахло трупными газами. – Не потребляю!
– Извиняю, – сказала Лариса кротко, убрала хлеб и сделала два коротких шага вперед.
Охранник удивился. Он замер на месте. Ларисины глаза привыкли к темноте; она уже видела очертания его бледного бугристого лица – и отметила приподнятые брови и отвалившуюся челюсть.
– Я тебе, типа, нравлюсь, да? – осклабился охранник, когда она оказалась совсем рядом. – Проблем не будет?
– Не будет, – сказала Лариса. – Никаких проблем.
У него под камуфляжкой – бронежилет, подумала она. Кол не подойдет – я его затуплю. Надо иначе.
Охранник сам помог ей, нагнувшись и вытянув губы, чтобы снова причмокнуть в самое лицо Ларисы. Молодец, подумала она – и выхватив из кармана вилку, с быстротой и точностью, которых сама от себя не ожидала, воткнула ее охраннику в гортань.
Она ждала сопротивления плоти, но зубцы вилки не вошли, а провалились в тухлое месиво по рукоять. Брызнула тускло светящаяся, как гнилушки, зеленая вонючая слизь – Лариса шарахнулась назад и попала спиной во что-то мерзко податливое и не менее вонючее. Чьи-то руки, холодные, как мороженая говядина, скользнули по Ларисиным запястьям.
– Сучка! – прохрипел охранник, выдирая вилку из горла вместе с брызгами зелени и лохмотьями дымящейся плоти – и его ладонь тоже задымилась. Он отшвырнул вилку в сторону, и она зазвенела где-то в темноте. – Держи ее, Серый!
Лариса не успела рассмотреть Серого. Он был медленнее ее – выиграв секунду, Лариса выдернула кол из-под куртки, сдернув полоски скотча, и ткнула им врага, куда пришлось.
Привилось – в живот. Кол вошел легко, как в скисшее тесто. Тварь издала утробный рык, грохнулась навзничь и забилась, пытаясь выдернуть деревяшку, но не в силах это сделать. Из ее разинутой пасти фонтаном хлестала черная кровь, воняющая дохлым псом. Лариса ухватилась за второй кол, перехватила его поудобнее, как пику или копье – ив этот момент поняла, что силы весьма неравны.
Темные тени вышли из всех углов. Их было, по меньшей мере, десять – мертвых мужиков, одетых, как одеваются живые бандиты, с жадным красным огнем в прищуренных глазках. Душная вонь старой падали сделалась нестерпимой.
– Только не покалечьте! – хрипел охранник, зажимая истекающее гноем горло дымящейся лапищей. – Босс башки поотрывает!
Лариса рассмеялась, занеся кол, как нож.
– Вот круто! Вам нельзя меня калечить, а мне вас – можно!
– Не рыпайся, девочка, – прогнусил голос, опознанный, как голос главного менеджера. – Все равно никуда не денешься.
– Конечно, не денусь, – Лариса сделала шаг – тень менеджера отступила назад. – Так иди сюда, чего ж ты?
Мертвец, стоящий в стороне, внезапно ринулся на Ларису. Ее тело среагировало быстрее разума – Лариса шагнула навстречу и воткнула кол в красный горящий глаз. Хрястнуло, будто кто арбуз уронил.
Труп рухнул на грязный асфальт, заливая его гнилой кровью и остатками мозга, судорожно дернулся и замер. Остальные на мгновение оцепенели, Лариса уже приготовилась рвануться с места в темноту, но тут менеджер завопил:
– Держите ее, у нее больше нет!
Ее схватило сразу множество рук. Их прикосновения были так омерзительны, что Ларису вырвало. Она дергалась, как могла, но чувствовала неживую, тупую, необоримую силу, будто попала под асфальтовый каток. Царапаться и кусаться не было возможности – одна мысль, что можно коснуться мертвой кожи ртом или набрать ее под ногти, вызывала рвотные спазмы.
Кричать было унизительно – и Лариса молчала. Ее связали липкой лентой – действительно, старались не покалечить, сжимали крепко, но не до боли, как, вероятно, стальные захваты держат животное на бойне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84