Жена его плакала, а он выглядел крайне озадаченным. Но колдунья слышала кое-что о том, как умирают настоящие маги и проследила за тем, чтобы с Гедом обращались не как с мертвым, хотя он и был холоден и не подавал признаков жизни, а как с больным человеком. Геда перенесли домой, и старуха осталась сидеть около его постели.Маленький отак, как всегда при появлении посторонних, спрятался на чердаке. Здесь он и просидел, слушая шум дождя, а когда огонь в очаге начал гаснуть и старуха задремала, потихоньку спустился вниз к кровати, на которой неподвижно лежал Гед. Своим крошечным язычком-листиком он терпеливо, не останавливаясь ни на секунду, принялся лизать руки Геда, его виски, израненную щеку, закрытые глаза. И медленно, очень медленно, Гед стал пробуждаться. Он пришел в себя, не понимая, где он был и где он сейчас, и откуда взялся окружающий его бледный свет. Это был рассвет наступающего дня. Сделав свое дело, отак, как обычно, свернулся клубочком у его плеча и уснул.Позднее, вспоминая эту ночь, Гед догадался, что если бы никто тогда не прикоснулся к нему, когда он лежал бездыханный, не позвал бы из страны теней, он остался бы там навсегда. Спас его только мудрый инстинкт зверя, который лижет своего больного или раненого товарища. Гед почувствовал в этой мудрости что-то сродни своей собственной силе, сродни истинной магии. И с тех пор он верил, что истинный мудрец тот, кто не отделяет себя от других существ — неважно, могут они говорить или нет. И всю свою последующую жизнь Гед старался проникнуть в мысли неразговорчивых собратьев — читать в глазах животного, разбираться в полете птицы и размашистых жестах деревьев.Вот так Гед впервые сознательно пересек границу, которую только величайшие маги могут пересечь с открытыми глазами, и даже для них этот шаг связан с огромным риском. Вернулся он полный сожаления и страха. Сожаления к своему другу Печварри и страха за себя. Теперь он понимал, почему Великий Маг боялся отпускать его с Рокка, и почему оказалось скрытым даже от него будущее Геда. Сама тьма ждала его, нечто, не имеющее имени, существо, не принадлежащее нашему миру, освобожденное, а может быть и созданное самим Гедом. Долго ждало оно его у стены, разделяющей миры живых и мертвых и, наконец, дождалось. Теперь оно пойдет по его следам, будет подбираться все ближе и ближе, чтобы высосать из него жизнь и облачить себя в его плоть.Вскоре Геду стала сниться Тень в облике медведя без головы или без лица. Ему казалось, что она кружит вокруг дома в поисках двери. Ничего подобного ему не снилось с тех пор, как зажили раны, которые нанесла эта тварь. Он проснулся замерзшим и совсем разбитым — шрамы на лице и теле нестерпимо ныли.Настали тяжелые времена. Когда ему снилась тень, или когда он просто думал о ней, его охватывал леденящий ужас — казалось, что силы вытекают из него, и он беспомощно бродил в потемках. Гед досадовал на собственную трусость, ругал себя, но все было бесполезно. Не от кого было ждать защиты— у тени не было ни плоти, ни жизни, ни духа. Безымянная, она обладала силой, которую он сам дал ей — ужасной силой, не подчиняющейся законам мира под солнцем. Но он не знал, в какой форме придет она к нему, как она придет и когда.Он решил, что мог бы возвести магический барьер вокруг своего дома и островка, на котором жил. Но эта защита требовала постоянного подновления и вскоре он понял, что если будет тратить все силы на это, то от него не будет никакой пользы жителям островов. А что он будет делать, если дракон нападет с Пендора и он окажется между двух огней?И снова ему приснился сон — тень пробралась в дом, она тянулась к нему и шептала слова, которых он не понимал. Гед проснулся в холодном поту и несколькими огоньками-обманками ярко осветил все темные углы так, чтобы ни один предмет не отбрасывал тени. Он подбросил дров и сидел, прислушиваясь как осенний ветер шелестит соломой на крыше и свистит среди голых веток деревьев. В сердце его начала пробуждаться первобытная ярость— он не будет покорно ждать смерти, сидя на маленьком островке и защищаясь бесполезными заклинаниями. Но просто покинуть остров Гед не мог — это означало предать доверие островитян и оставить их беззащитными перед драконом с Запада. Ему оставался только один путь.На следующее утро Гед пришел с толпой рыбаков на главную пристань Лоу Торнинга и, разыскав Старейшину острова, сказал ему:— Мне необходимо покинуть остров. Мне угрожает опасность и поэтому вы тоже в опасности. Я должен уйти, поэтому необходимо покончить с драконами на Пендоре и этим выполнить свой долг перед вами. Если меня постигнет неудача сейчас, значит я не справлюсь с ними никогда. Чем раньше встречусь я с ним, тем лучше.У Старейшины отвисла челюсть от изумления.— Лорд Сокол, — пробормотал он, — но там же девять драконов!— Говорят, что восемь из них совсем молоды.— Да, но один старый…— Повторяю, мне нельзя оставаться здесь! Но я прошу разрешения сначала избавить вас от драконов, если мне суждено это сделать.— Как пожелаете, — уныло ответил Старшина.Всем присутствующим при этом разговоре показалось, что юным волшебником овладел либо каприз, либо безумная храбрость, и они с тоской провожали Геда глазами, не ожидая более увидеть его. Мнения их разделились: одни считали, что он хочет удрать и бросить их на произвол судьбы, другие — и Печварри в их числе — были уверены, что он сошел с ума и ищет смерти.Вот уже четыре поколения корабли старались держаться подальше от берегов Пендора. Так как остров лежал в стороне от проторенных морских дорог, еще ни один маг не пытался сразиться с драконом на его берегах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53