По городу разбросана сеть киосков. Торгуют жвачкой, шоколадными яйцами, презервативами, газовыми баллончиками, женскими титьками, мужскими делами... Ну, и так далее. Но самое главное — ремонт квартир.— Это уже кое-что, это уже всерьез. Как ты думаешь?— Согласен, Павел Николаевич.— Пленка, — напомнил Пафнутьев. Опер молча вынул из внутреннего кармана кассету в прозрачной коробочке и положил на стол.— Здесь и ваш разговор, и его звонок?— Да.— Копию снял?— Конечно, — улыбнулся опер, опять сверкнув металлическими зубами.— Береги ее. И себя береги!— Стараюсь.— Пройдись по киоскам... Поговори о том, о сем... Только осторожно.Смотри, не подставься.— Намечается что-то крутое?— Боюсь, что да.— Это хорошо.— Да? — удивился Пафнутьев.— Руки чешутся, Павел Николаевич.— Это хорошо, — на этот раз те же слова произнес Пафнутьев. — Предложи киоскерам товар, поговори о ценах, о поставщиках, взаимоотношениях с начальством...— 3наю я эту систему, — сказал опер, поднимаясь.— Звони мне сразу, как только что-то засветится. Сразу, понял? В ту же минуту.— Усек.Пафнутьев уже был хорошо наслышан о новом промысле — состоятельные люди, побывав за рубежами, насмотревшись заморских чудес, повально принялись ремонтировать свои квартиры, переделывать их на западный манер. Меняли двери, устанавливая вместо картонных дубовые, линолеум заменяли паркетом, ванные и туалеты покрывали испанским, итальянским кафелем, хрустальные люстры заливали комнаты радужным переливающимся светом, глубокие кожаные диваны звали к себе в объятия.Но деньги, деньги на это требовались несопоставимые ни с годовыми зарплатами, ни с годовыми пенсиями и пособиями. Внешне, вроде, немногое менялось в городе, но за старыми стенами шла непрерывная работа, невидимая, а то и попросту криминальная. Европейская отделка требовала куда больших площадей, нежели стандартные квартиры, и денежные мужики, не стесняясь, предлагали соседям выбираться, сулили им другие квартиры, деньги, дачи, машины.Все это Пафнутьев прекрасно знал и, едва только опер обмолвился о ремонте квартир, которым занимается «Фокус», все в нем напряглось, он сразу почувствовал, как по уголовному делу пробежала искра, объединившая в одно целое разрозненные подробности, подозрения, улики, обстоятельства...Перед самым обедом пришел Андрей и молча положил перед Пафнутьевым портрет красавицы, найденный в квартире Чувьюрова.— Ну как? Удалось познакомиться? — спросил Пафнутьев, ожидая разговора легкого и необязательного.Андрей так же молча перевернул снимок вверх оборотной стороной и показал Пафнутьеву фиолетовый штамп фотоателье.— Вот эта контора получила заказ от «Фокуса» на снимок. И оплатила заказ.Все снимки и негативы изъяты. В ателье говорить на эту тему опасаются.Пафнутьев выслушал, всмотрелся в лицо женщины, взяв снимок и отведя на вытянутую руку, всмотрелся пристальнее и дольше.— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он у Андрея.— В фотоателье работает девица, не столь, конечно, хороша, как эта, но она положила на меня глаз и, наверное, захочет еще что-нибудь рассказать.— Так, — проговорил Пафнутьев.— Надо старика раскручивать.— Думаешь, пора? — с сомнением спросил Пафнутьев. — А знаешь, кому принадлежала рука из холодильника? Ветерану войны... Не то моряку, не то десантнику. Так примерно. И было ему за семьдесят. Как рука могла оказаться у старика в холодильнике?— Скорее всего, он сам ее туда положил. Потому и молчит. Раскалывать его надо.— Значит так, Андрюша, — Пафнутьев помолчал, посмотрел в окно, вслушиваясь в весенний звон капель. — Добивай фотоателье, любезничай с девицей, которая положила на тебя глаз, ты тоже можешь на нее глаз положить, но выпытай все, что удастся. Чую, что «Фокус» — фирма еще та... * * * Поздно вечером, когда Андрей уже засыпал, неожиданно раздался резкий телефонный звонок. В темноте он с трудом нашел трубку, поднес ее к уху вначале не той стороной, потом повернул и, наконец, услышал возбужденный девичий голос.— Ты что, уже спишь? — в вопросе была и насмешка, и робость, Андрей это почувствовал.— Да как сказать... — Все понятно. Дрых!— Виноват.— Узнаешь?— С трудом, — попытался выкрутиться Андрей — он никак не мог сообразить, с кем говорит.— Ты! Не узнаешь? Меня?! — голос сорвался на крик, но теперь в нем была и радость. — Меня невозможно не узнать! Ты сам сказал, что балдеешь от одних только звуков моего голоса! — Я сказал, что балдею от имени, — Андрей понял, наконец, кто звонит — это была Валя из фото ателье. — Вообще-то да... Ты прав. Но ничего, еще и от голоса обалдеешь.— Да я уже, — улыбнулся он в темноту.— Почему не заходишь?— Только вчера же у тебя был!— А с утра уже обязан в окна заглядывать! Только так! И никак иначе!Значит, заскочишь?— Конечно.— Слушай, я чувствую, что ты еще не проснулся. Значит, так... Жду. Кое-что покажу.— Да, я заметил... Тебе есть что показать.— Тю, дурной! Не ожидала от тебя такой пошлости... А с виду ничего так, вроде даже воспитанный. Местами, правда.— Виноват, — Андрей был посрамлен.— Значит, так. У меня есть для тебя что-то очень интересное, очень важное, я бы сказала неожиданное. Просто обалдеешь. С места не сойдешь от потрясения. Я чувствую, что в твоей деятельности тебе нужен хороший, надежный помощник. Считай, что он у тебя есть.— Он или она?— Помощник, конечно, он, но я имею в виду себя.— Я так и понял.— Придешь?— Обязательно.— Прямо с утра, понял? К открытию. Понял?— Целую! — и Валя положила трубку.К открытию Андрей не успел.Сначала забежал в прокуратуру, потом дожидался Пафнутьева, тот подробно разжевывал ему какое-то задание, и когда добрался, наконец, до фотоателье, то увидел картину, которая потрясла его больше всего за последний год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86