Вот почему так важно, чтобы рекомендация появилась в весеннем выпуске «Что есть в Лондоне».
Виконтесса еще раз окинула взглядом комнату:
– Как насчет цветовой гаммы, которая заставляет думать о нежных вкусных пирожных – мягкий, желтый оттенок сливочного масла для стен, например, с белым как сливки для багета и дверей и ореховое дерево для стендов с витринами и столов?
– Превосходно! – воскликнула Мария. – Ах, Эмма, ты схватила самую суть того, что я хотела! Я всегда говорила, что ты большой мастер в таких делах. Я использую эту цветовую гамму в эмблеме своей компании. А также на полосатой ленточке, которой будут завязывать коробки с пирожными.
– Коробки? Чтобы брать пирожные домой?
– Да. И на пикники тоже. Грин-парк находится напротив, так что я подумываю о том, чтобы в летние месяцы предлагать коробки с едой для пикника.
– Хочешь конкурировать со знаменитыми корзинками для пикников компании «Фортнум энд Мейсон», а?
– Я хочу не только конкурировать с «Фортнум энд Мейсон», – сказала ей Мария, – я хочу превзойти их.
Глубокий мужской голос ответил ей раньше, чем успела что-либо сказать Эмма:
– Честолюбивая цель.
Услышав этот знакомый голос, Мария скорчила гримасу, чувствуя, что ее охватывает ужас. Надеясь все-таки, что ошиблась, она обернулась, но при виде высокой мужской фигуры на пороге поняла, что никакой ошибки нет. Там стоял Филипп Хоторн с таким мрачным видом, словно на пресвитерианских похоронах.
Медленно, внимательно он оглядел ее с головы до ног, и ей вдруг почему-то стало стыдно за свою испачканную физиономию и забрызганную краской одежду. Его одежда, разумеется, была в полном порядке. На антрацитово-сером пиджаке ни пылинки, на бордовом жилете ни морщинки, а льняная сорочка была белоснежной.
Она переступила с ноги на ногу, чувствуя, что краснеет под его взглядом. Она думала, что он придет в ужас от ее вида, но, к своему удивлению, увидела, как уголки его губ дрогнули. Филипп, человек, который никогда не улыбался, тем более не смеялся, теперь смеялся над ней!
Она заметила, как он сжал губы, чтобы скрыть улыбку, и с достоинством ответила:
– В честолюбии нет ничего плохого.
– Возможно и так, мисс Мартингейл, – сказал он, входя внутрь помещения с наглой уверенностью, которая свойственна людям его класса почти с рождения, и ничуть не смущаясь тем, что его не приглашали войти. – Однако в женщине честолюбие не всегда бывает привлекательной чертой.
– А подслушивание чужих разговоров не является привлекательной чертой ни у кого, – парировала она.
– Едва ли это можно назвать подслушиванием, – сказал он, указывая на открытую дверь рукой, в которой держал шляпу.
– Значит, любую открытую дверь вы считаете приглашением не только слушать разговоры других людей, но и высказывать собственные мнения?
Они молчали, но атмосфера накалилась до предела, и Эмма тихо кашлянула.
Филипп, вежливый, как всегда, повернулся к ней и раскланялся:
– Добрый день, леди Марлоу.
– Добрый день, лорд Кейн. – Виконтесса присела в реверансе и взглянула на Марию. – Я не знала, что вы знакомы с моей подругой, мисс Мартингейл, – пробормотала она, переводя взгляд с Марии на Филиппа и обратно. Ее лоб пересекла морщинка, как будто она чувствовала напряжение, но не понимала, в чем его причина.
Если даже Филипп был удивлен тем, что человек такого низкого происхождения, как Мария, водит дружбу с виконтессой, он этого не показал, но прежде чем он успел ответить, заговорила Мария:
– Но этот человек не знаком со мной, Эмма, – весело сказала она. – Мы вообще не знаем друг друга. По крайней мере так мне было сказано. – Она не обратила внимания на озадаченную подругу и мило улыбнулась стоявшему напротив мужчине. – Знакомство подразумевает фамильярные отношения со мной, а такого этот джентльмен не допускает.
Он перестал улыбаться, но если она надеялась напоминанием о недавнем разговоре заставить его признаться в том, что они знакомы, то ее ждало разочарование.
– Я здесь по делу, мадам, – сказал он, – а точнее, по поводу заведения, которое вы намерены здесь открыть.
Эмма снова тихо кашлянула.
– В таком случае я, пожалуй, пойду, – сказала она. – Мария, я с удовольствием осмотрела твой будущий магазин.
– Задержись еще немного, – взмолилась Мария, бросая на Филиппа негодующий взгляд. – Если этот джентльмен желает поговорить со мной, то он наверняка может сделать это в присутствии моих друзей.
– Нет-нет. Мне пора идти. Надеюсь, мы с тобой увидимся на воскресном чаепитии на Литл-Рассел-стрит.
– Конечно. Но неужели, Эмма, ты не можешь задержаться?
– Боюсь, что не могу. Сегодня я должна присутствовать на благотворительном чае в Блумсбери, а ты знаешь, как трудно теперь стало передвигаться по Лондону. – Кивнув Филиппу, она направилась к двери. – Я поговорю с Гарри о новом каталоге сегодня же вечером.
– Спасибо, – сказала Мария, провожая подругу до двери. – Ты мне очень помогла.
Эмма ушла, а Мария, стоя на пороге распахнутой двери, чувствовала на своей спине сверлящий взгляд Филиппа. Сделав глубокий вдох, она повернулась:
– Не представляю, какое у вас ко мне может быть дело. Но надеюсь, что вы мне это объясните.
– Утром я проходил мимо и видел вас через окно. Я навел справки и обнаружил, что вы арендовали это помещение. Излишне говорить, что я был очень удивлен.
«И зол», – подумала она.
– Ваш интерес ко мне приводит меня в недоумение, сэр. Мы не знаем друг друга, вы не забыли? Вы сами сказали это мне.
– В тот момент при сложившихся обстоятельствах я подумал, что так будет лучше всего.
– Вы подумали, что лучше всего быть жестоким и бесцеремонным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78