Оперевшись на локоть, он какое-то время смотрел на нее, потом легонько прикоснулся пальцами к ее щеке, провел по горлу, по груди, спустился к животу. Она заерзала, чуть повизгивая, и он усмехнулся.
– Как же я мог забыть, что ты боишься щекотки? – пробормотал он.
– Я не боюсь, – солгала она, хотя была не в силах перестать смеяться, даже пытаясь оттолкнуть его руку. – Ох, Филипп, перестань! – в полном изнеможении взмолилась она.
Он подчинился, но она вскоре поняла, что у него имеются в запасе и другие, еще более приятные формы пыток. Он поцеловал ее в живот, отчего у нее появилось такое ощущение, будто внутри трепещут крылышками бабочки. Она содрогнулась. Его язык прикоснулся к пупку, потом он переместился ниже и нежными поцелуями проделал дорожку до границы светлых кудряшек.
Он остановился, и она затаила дыхание, замерев в предвкушении. Почувствовав, как его рука оказалась между ее бедрами, она подумала, что он собирается прикоснуться к ней, как делал это в карете, но, к ее удивлению, его вторая рука тоже оказалась между ее ногами. Он принялся раздвигать ее ноги в стороны.
Потом он сам оказался между ее ногами, а его руки скользнули ей под бедра. Ошеломленная, она напряглась, смутно понимая, что он намерен сделать. Открыв глаза, она запротестовала, приподняв голову.
Он остановился и взглянул на нее.
– Все будет в порядке, – сказал он ей. – Просто положись на меня и расслабься.
Расслабиться? Ее ноги были раздвинуты, ее самое сокровенное место открыто его взгляду. Немыслимо… безнравственно… Чувствуя, что краснеет с головы до пят, она покачала головой.
– Я не могу, Филипп, – простонала она, от смущения не смея взглянуть на него. – Не могу.
– Послушай меня, Мария, – сказал он, целуя внутреннюю поверхность ее бедра. – Я хочу этого. Я очень хочу этого. Я хочу поцеловать тебя там, – сказал он, прикасаясь губами к кудряшкам. – Хочу обласкать тебя там. Позволь мне сделать это.
Голос его дрожал, и она не знала, на что решиться, разрываясь между стыдом и желанием. Он прижался к ней там лицом, и она, подчинившись его просьбе, расслабилась.
Его язык прикоснулся к складкам ее самого интимного места, и она вскрикнула, ошеломленная чисто плотским наслаждением. Ухватившись руками за покрывало, она выгнулась ему навстречу. Он крепко держал ее бедра руками, лаская языком средоточие ее женственности сначала легонько, потом проникая все глубже и глубже. Вместе с этим нарастало и ее наслаждение, распространяясь по всему телу.
Ничто не могло сравниться с этим ощущением. Это было безнравственно. Это было непристойно. Но это было восхитительно. Она и не подозревала, что Филипп, которого она всегда считала таким правильным, знает о подобных вещах. Это ее страшно удивило.
Она устала лежать без движения, словно пригвожденная к месту, и шевельнула бедрами, протестуя. Он отпустил бедра, позволив ее телу двигаться, а как только сделал это, наслаждение, которое она испытала прежде, снова вернулось и волна за волной прокатилось по ее телу еще раз. Еще. И еще. Она тихо поскуливала, причем сама слышала эти странные всхлипывания, которые издавала. Ее бедра приподнялись еще раз, и она крепко прижалась к его губам, достигнув точки наивысшего наслаждения. Потом, тяжело дыша и содрогаясь всем телом, она рухнула на постель. Он продолжал нежно поглаживать ее языком, еще немного продлив ее наслаждение, а потом поцеловал ее последний раз.
Его тело вдруг торопливо скользнуло вверх по ее телу. Она почувствовала, как его пенис, твердый и готовый к действиям, трется о то место, которое он только что целовал. Она ощутила его учащенное, горячее дыхание возле уха:
– Мария, я хочу овладеть тобой. Я хочу быть внутри тебя. Ты понимаешь, что это значит?
– Да, – тихо сказала она, но, почувствовав, как головка его пениса проталкивается между складками кожи туда, где мгновение назад находился его язык, вдруг запаниковала: – Филипп?
Почувствовав тревогу в ее голосе, он чуть приподнял над ней свое тело.
– Пора, любовь моя, – пробормотал он, целуя ее ухо. – Я так долго ждал, когда смогу овладеть тобой. Я не в силах ждать дольше.
Поцеловав ее в горло, он со стоном протолкнул пенис в ее тело.
– Вот так, – бормотал он, чуть отступая, потом проникая еще глубже. – Вот так, любовь моя.
Голос у него был прерывающийся, возбужденный, и она понимала, что он получает такое же наслаждение, какое только что доставил ей. Она обняла его за спину и прижала к себе, заставив еще глубже войти в ее тело, но неожиданно почувствовала боль, словно от ожога, и вскрикнула.
Он повернул голову, поймав губами звуки ее удивления и боли.
– Все будет в порядке, любовь моя, – сказал он и, переместив вес, обнял ее, чтобы облегчить ей боль, которую сам причинил. Его синие, как кобальт, глаза глядели прямо в ее глаза. – Все будет в порядке, клянусь тебе.
Он наклонил голову, снова на мгновение прижался лицом к ее горлу и, ускорив ритм, стал все глубже и глубже вторгаться в ее тело.
Она уловила заданный ритм и попробовала при каждом толчке приподнимать бедра ему навстречу. Он снова застонал и еще больше ускорил ритм, потом вдруг, содрогнувшись всем телом, издал хриплый крик, и, сделав последний рывок, затих.
Она крепко прижала его к себе, ощутив невероятную нежность, которая была почти таким же чудом, как наслаждение, которое подарил ей он. Одной рукой лаская его широкую спину, она другой рукой поиграла с его волосами, чувствуя, как напряжение покидает его тело.
Поцеловав ее в губы, он перекатился на бок, не выпуская ее из рук. Уютно устроившись в углублении его плеча, она смотрела в потолок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78