Друзьями? Филиппу вдруг страшно захотелось остаться одному. Он указал жестом на обочину дороги.
– Останови экипаж, Лоренс. Высади меня здесь.
– Зачем?
– Просто останови, не задавая вопросов.
– Видно, я наступил на больную мозоль, – пробормотал Лоренс, останавливая экипаж на обочине.
– Ошибаешься, – сказал Филипп и тут же придумал причину остановки: – Я хочу… заглянуть на ферму. В прошлый раз, когда я приезжал сюда, у меня не нашлось времени.
– Я подвезу тебя.
– Нет, спасибо, я лучше прогуляюсь. Все утро я находился то в поезде, то в экипаже. Хочу поразмять ноги. Да и до фермы всего одна миля.
Лоренс все еще поглядывал на него с сомнением, но, к облегчению Филиппа, не стал настаивать.
– Значит, увидимся за чаем?
Филипп кивнул, и его брат, щелкнув вожжами, уехал. Филипп вошел в рощицу у дороги и направился в сторону фермы, но, проходя мимо пруда, остановился при виде огромной плакучей ивы на противоположном берегу пруда.
«Если бы у нас была веревка, можно было бы сделать качели».
Даже с другой стороны ему был виден неровный разлом в том месте над водой, где сломалась ветка ивы, хотя не было видно раздвоенной ветки, на которой она сидела в день их знакомства. Не раздумывая, он принялся огибать пруд, чтобы посмотреть на это место, но остановился на полпути, осознав, что делает, и заставив себя вспомнить не первый раз, когда был здесь, а последний.
Узнав о том, что Мария и Лоренс планируют бежать, чтобы обвенчаться, он отправил Лоренса в Оксфорд, выписал ей банковский счет, дал рекомендацию и отослал ее прочь, а потом пришел к этому дереву в последний раз и поклялся, что никогда не будет опять стоять на этом месте; что никогда не почувствует снова того, что чувствовал в тот день; что забудет о ней; что все это оставит в прошлом.
Скрипнув зубами, Филипп повернулся спиной к плакучей иве и ушел оттуда. Однажды ему удалось забыть ее. И он сделает это опять.
По воскресеньям Хай-стрит деревушки Комбикр была, как всегда, запружена народом. После второй службы в церкви это было излюбленным местом жителей деревни для прогулок и обмена сплетнями.
– Даже не верится, что мы это делаем, – заявил Лоренс, когда они шли вдоль булыжной мостовой. – Такого еще не бывало.
Синтия, шедшая рядом с ним, рассмеялась, услышав его слова.
– Почему ты так говоришь, дорогой? Прогулка по деревне кажется мне совершенно обычным занятием.
– Обычным? – Лоренс покачал головой. – Сразу видно, что ты американка, Синтия, и ничего не знаешь о жизни сельской Англии. Маркиз не гуляет по деревне по воскресеньям среди простонародья. Это не принято.
Миссис Даттон, шедшая с мужем впереди всей группы, оглянулась через плечо на Филиппа, замыкавшего шествие.
– Но, Лоренс, – обратилась она к своему будущему зятю, – ваш брат именно это и делает.
– Меня очень удивило, когда утром он предложил эту прогулку. Моему брату несвойственны необдуманные поступки.
– Это не прихоть, – поправил его Филипп. – Я всегда гуляю по Хай-стрит по воскресеньям, когда живу здесь. – Он указал рукой на коттеджи под черепичными крышами в конце улицы. – Кстати, многие наши арендаторы проживают здесь, и я, как лендлорд, обязан убедиться, что их коттеджи содержатся в хорошем состоянии.
– Все это так, но я все же удивлен. Отец всегда поручал эту обязанность агенту по земельной собственности. Оно и понятно, – добавил он, хохотнув. – Отец был снобом.
Филипп остановился посередине тротуара, вспомнив еще одно обвинение Марии.
«Ты такой надменный, чопорный, самонадеянный сноб!»
Он повернулся и посмотрел на свое отражение в витрине книжной лавки Парриша. Когда наконец ему перестанут вспоминаться слова этой женщины?
Он не сноб и никогда не был снобом. Но он был, черт возьми, маркизом, а она – дочерью повара. По социальному статусу она не была ему равной. И не он придумал все эти классовые различия…
– Черт побери, Филипп, на что это ты там смотришь?
– Что? – Филипп повернулся и увидел рядом с собой брата.
Остальные прошли чуть дальше по улице и что-то рассматривали в витрине швейной мастерской миссис Вудхаус. Филипп тряхнул головой.
– Извини, Лоренс. Что ты сказал?
– Я просто хотел узнать, чем это так поглощены твои мысли. Я окликнул тебя три раза, но ты даже не услышал меня и стоял, словно в землю вкопанный у витрины книжной лавки. Гм-м, «Пособие по животноводству», роман Энтони Троллопа, полное собрание сочинений Шекспира… Уверен, что все эти книги уже имеются в твоей библиотеке, так что…
– Как ты думаешь, я сноб?
– Что? – Лоренс удивленно взглянул на него. Вопрос был неожиданным и странным, но почему-то брату было важно получить на него ответ.
– Отвечай, – настаивал Филипп. – Минуту тому назад ты сказал, что отец был снобом. Ты считаешь, что я похож на него? Что я тоже надменный сноб? Что я самонадеян?
– Ну-у… – Брат, склонив набок голову, обдумал ответ. – Да, пожалуй, ты сноб. Извини, старик, но ты такой ярый приверженец всех этих правил приличия. И когда ты что-нибудь не одобряешь, это сразу видно, даже если ты не говоришь ни слова. Это получается весьма надменно.
– Понятно.
– И еще, конечно, твоя манера ходить.
– А с походкой-то моей что не в порядке?
– Ты идешь сквозь толпу, как будто ожидаешь, что все тебе уступят дорогу. Дорогу тебе, конечно, уступают, – добавил он, – ведь ты маркиз. Но наблюдать за этим весьма любопытно. И все кланяются. – Он снял свою шляпу, завел за спину руку, в которой ее держал, другую руку прижал к животу и отвесил поясной поклон. – Дорогу, дорогу лорду Кейну, хозяину всего, что вы видите.
– Вечно ты все доводишь до абсурда.
Лоренс выпрямился и расхохотался, отбросив назад волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78