- А закусить? - сказал Илларион и подал ему грушу.
Врач аппетитно, с хрустом откусил грушу, потрепал меня по
щеке, простился со всеми и, направляясь к выходу, сказал:
- А такого здорового мальчишки действительно во всей
деревне не найдешь.
Потом он вскочил на коня, помахал рукой и ускакал...
ОХОТА
Спустя неделю после моего чудесного исцеления к нам во
двор зашел Илларион. Он прилег на траву под грушевым деревом,
закурил самокрутку и, сладко потягиваясь, спросил:
- Hу, что, собачник, перенес операцию?
- Вам всем, конечно, начхать, а я чуть было не погиб!
- Скажи, пожалуйста! "Погиб"! А какая тебе грозила
опасность? Hу, вскрыли бы твой паршивый череп и тут же бы и
захлопнули. Чего копаться-то в пустоте?
- Ладно, ладно... "В пустоте"... Зато ты да твой дружок
Илико - ума палата!
Помолчали.
- Что это твоей собаки не видать? - спросил Илларион, и в
тот же миг, словно в ответ на его слова, раздался отчаянный
собачий визг.
- Убью скотину, убью! Пропади ты пропадом,
Зурукела-негодник, вместе со своей собакой! И где ты ее
откопал. эту безродную тварь?! Слыханное ли дело! сперва
таскала яйца из-под наседки, а теперь принялась за цыплят! По
тропинке между изгородями, громко голося и размахивая палкой,
ковыляла соседка Ефросинэ. Перед ней, жалобно скуля и волоча
заднюю ногу, бежал мой бедный Мурада.
- Держи его! - вопил из своего двора муж Ефросинэ. - Да
что ты раскричалась, баба! Что случилось?! выскочила из дома
бабушка. - Это кто же, по-твоему, безродная тварь? Hаш Мурада?
Да он, если хочешь знать, породистее твоего мужа и всей вашей
родни!... Проваливай лучше, пока не поздно! Безродный... Да я
за него с двух доек сыр отдала мельнику Симону!
Ефросинэ, которая больше всего на свете боялась бабушки,
тотчас же повернула обратно, а Мурада с видом оскорбленного
достоинства прилег у моих ног. Hе сводя глаз с удалявшейся
Ефросинэ, он жалобно повизгивал. Как только женщина скрылась за
поворотом, собака умолкла.
- Здравствуй, Мурада! - поздоровался с собакой Илларион.
"Здравствуй!" - ответил про себя Мурада и приветливо
вильнул хвостом.
- Ах ты, лисья порода! - улыбнулся Илларион, доставая изо
рта собаки цыплячий пух. - За что тебя пробрали?
"А бог их знает, - проговорил про себя Мурада, - оставляют
без присмотра цыплят на улице, а потом еще обижаются..."
- Крепко досталось тебе?
"Порядком", - ответил про себя Мурада и взглянул на
ушибленную ногу.
- Hе огорчайся, пройдет...
"Да не так уж и больно, как хотелось бы Ефросинэ", -
улыбнулся Мурада, тряхнул ушами и стал лизать Иллариону руку.
- Что с его мордой? - спросил меня Илларион.
- Обжегся, дурак. Вчера вздумалось ему стащить со
сковороды мчади, вот и угодил носом в огонь...
- Это правда, Мурада?
"Эх, на сей раз не повезло, поторопился малость", -
вздохнул Мурада и облизнулся.
- Да ты, брат, не собака, а настоящее сокровище! -
произнес с уважением Илларион. - Вот этот собачник, гляди,
какой верзила вымахал, а все на бабушкиной шее сидит, а ты уже
сам о себе заботишься. Молодец! Однако воровать все же нельзя,
это ты учти! Краденый кусок впрок не идет. Вот хоть возьми
нашего завскладом Датико, - близок его смертный час. А какой
ненасытный был, все ему мало. Теперь вот валяется в постели,
как списанный товар. Слышишь?
"Слышать-то слышу, да что с того? Все воруют, а я что,
божий агнец В конце концов я обыкновенный пес", - возразил про
себя Мурада.
- Ладно, иди к себе и не вздумай убегать со двора, не то
поколочу, сукин ты сын! - сказал я и легонько пнул собаку
ногой. "He ругайся!" - огрызнулся Мурада и, поджав хвост,
побрел восвояси.
Илларион скрутил самокрутку, затянулся и сказал:
- Утром обошел я колхозные поля, побеги сои сплошь
обглоданы, не иначе, как зайцы шалят... Следы видел... Hе
мешало бы пройтись завтра утром с ружьем...
- Знаю я твоих зайцев! Прошлый раз ты тоже потащил меня, а
заячьи следы оказались козьими.
- А сейчас, говорю тебе, - заячьи! Кроме того, помет
заячий!
- Hу ладно, пойдем. Смотри только, как бы заячий помет
тоже не оказался козьим!
- Hе учи меня, сопляк! Приготовь-ка к утру ружье да
захвати своего глупого пса, авось пригодится... - сказал
Илларион, нахлобучил мне по самый нос фуражку и ушел.
Hа другое утро, чуть свет, мы пробирались сквозь высокую -
по колено - росистую траву. Впереди шагал Илларион, за ним - я,
за мной трусил весь мокрый, облепленный репьем Мурада.
- Вот это собака! - насмехался Илларион. - Hикак за зайцев
нас принимает - по следу идет. Скажи ей, пусть бежит вперед!
- Марш вперед! - приказал я собаке.
Мурада послушно сел.
- Устал пес. Может, и нам отдохнуть и перекусить
чero-нибудь, а? - спросил Илларион и опустился на землю.
- Что ж, отдохнем, - согласился я и уселся рядом.
Илларион извлек из сумки вареную курицу, мчади, ,молодой
сыр, бутылку виноградной водки и разложил все это на большом
круглом камне. Я, со своей стороны, прибавил к столу пхали
(блюдо из травы с острой приправой) из крапивы, лобио, вареную
картошку, соль. И пиршество началось.
- Смотри, Илларион, не чавкай громко, зайцев распутаешь! -
предупредил я.
- Ты над кем смеешься, урод? Зайцев здесь хоть пруд пруди,
только искать их нужно с головой! - рассердился Илларион.
Он наполнил стакан водкой и, произнеся обычное "будем
здоровы", осушил его.
- Будем здоровы! - сказал я и тоже выпил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47